Заботливый Гарри и беспомощный Драко 
Общий/ AU/ Роман || слэш || NC-17 || Глав: 3 ||
Глава 1
Война закончилась нашей тотальной победой. Волдеморт мертв, многие Упивающиеся тоже, остальные повержены, орден Феникса держит их под надзором в Св. Мунго (наша контрольная операция по устранению Темного Лорда не могла не повлиять на их психику; сейчас им корректируют сознание и стирают память, пытаясь превратить в законопослушных людей). Больница полуразрушена, поэтому часть бывших уже УпСов направили к нам в больничное крыло, под присмотр Снейпа.
Кстати, он сейчас новый директор. Восстанавливает Хогвартс, готовит его к приему учеников.
Я, Мальчик-Который-Выжил, вырос, и иногда жалею, что не умер в этой войне. Конечно, моя жизнь складывается весьма успешно: у меня хорошая (и любимая) работа – я преподаю ЗОТС вместо Северуса, и, скорее всего, стану деканом родного факультета; у меня уютная квартира при школе; я без пяти минут женат на очаровательной Чжоу. В принципе, мне все равно, с кем создавать семью: я всю жизнь страстно и безнадежно любил и люблю одного человека – Люциуса Малфоя. Моя любовь с самого начала не имела шансов: сначала он был по ту сторону баррикад, а потом, когда все узнали о его романе со Снейпом, перестал таиться и занял нейтралитет. Это было не похоже на Малфоя, но, скорее всего, чутье подсказало, что Лорд в невыгодном положении.
По ночам я тону в воспоминаниях о нем. Он прекрасен: высокий, весь сияюще-белый, красивое лицо обрамляют длинные серебристые волосы, правильный нос, холодные голубые глаза, бледные губы… Я вспоминаю тот единственный раз, когда мне удалось приблизиться к тебе, разбив ледяную стену между нашими мирами. Снейп тогда ездил на фронт, я остался в обороне Хогвартса, а ты зашел в гостиную Гриффиндора от скуки. Наши глаза встретились, и в твоем взгляде промелькнуло безумие и страсть. Тогда ты подошел ко мне, сильными руками резко притянул к себе и впился в мои губы жестким, сухим поцелуем. Несколько сказочных секунд, и ты ушел. Это было давно, когда я только заканчивал школу, но каждую ночь твой образ приходит ко мне, и я захлебываюсь от желания.
И вот, к нам привозят твоего сына – поверженного упивающегося, разобравшегося в ситуации не так точно, как ты. Вы с Северусом договорились с Министерством Магии и взяли Драко под свою ответственность.
Он выглядел ужасно: белая кожа вся в синяках и кровавых ранах, один глаз щелочкой, рука безжизненно болтается. От малфоевского шарма не осталось и следа.
Интересно, почему он не ушел от Волдеморта вслед за отцом? На что надеялся? Ты просчитался, Драко Малфой, и теперь оказался здесь, в больничном крыле, с опустошенной памятью, безжизненным взглядом, трясущимися от слабости конечностями. Ты даже не сможешь написать свое имя. Конечно, мадам Помфри научит тебя, как только разберется с теми, кому еще хуже.
***
Закончив работу с книгами, я отправился в кабинет к Снейпу – он просил зайти вечером.
Северус сидел в большом кресле за столом, а Люциус (эта светло-серая мантия так идет ему…мой ангел…) стоял у старого секретера с бокалом красного вина.
- Здравствуй, Гарри, - директор Хогвартса обратился ко мне первым. – Мы с Люциусом хотим поговорить с тобой, - тут профессор нахмурил брови, – а точнее попросить тебя.
- Я слушаю вас, профессор Снейп, - мне стало не по себе при мысли о том, что эта глыба льда может попросить – разве он умеет не только приказывать?! Люц отвернулся. Снейп, между тем, продолжил:
- Сейчас, когда мы только начали восстанавливать магический мир после войны, когда от нас ушло столько сильных, преданных Ордену людей… Ты сам понимаешь, важна помощь каждого. Конечно, мы понимаем, тебе и так нелегко сейчас. Но… - Было видно, как тяжело даются Снейпу эти слова. – Сегодня в Школу привезли Драко. Министерство стерло ему память, он абсолютно беспомощен. Ты отличный специалист по заклинаниям, и мы с Люциусом хотим попросить тебя поработать с Драко: возможно, удастся хоть частично восстановить его память, привить основные жизненные навыки…
- Пожалуйста, Гарри… Если можешь хотя бы как-то помочь моему сыну, я прошу тебя: сделай это! – Глаза моего любимого в этот момент были темными: в них плескалась боль.
Я не могу отказать тебе, тем более, когда ты ТАК страстно просишь.
- Хорошо. Я подумаю, чем можно помочь Драко.
* * *
С утра я решил поработать с моим новым подопечным.
Ночью мне пришла в голову привлекательная мысль, что если я начну заниматься с младшим Малфоем, у меня будет множество поводов, что бы обратиться к старшему. Неужели я смогу чаще видеть его? Я могу только мечтать об этом… может быть, мне удастся его соблазнить…
Мадам Помфри сообщила мне, что Драко умеет сейчас все, что должен уметь трехлетний ребенок: ходить, самостоятельно есть, одеваться. И способность говорить осталась, но только несложные предложения.
* * *
- Драко, если я их сейчас не расчешу, к вечеру они спутаются еще больше!
- Больно же… - Хныкал Малфой и не отдавал расческу.
- Давай я буду тихонечко, осторожно. Начну с кончиков. Я не сделаю тебе больно. Обещаю.
Это теперь у нас почти ежедневная история: Драко боится большинства людей и даже малейшей боли.
Прошел почти месяц с того дня, когда я впервые пришел в больничное крыло к моему подопечному. Тогда он забился от меня за тумбочку и испуганными глазищами, под каждым из которых был синяк, высматривал, как я заправляю его постель…
Когда мадам Помфри доложила о состоянии Драко, я был немного шокирован и решил во что бы это ни стало помочь Люциусу с ним, и не только ради любви, но и потому, что мне стало просто жаль юношу.
Я приходил каждое утро к Драко, проверял на нем заклинания, давал зелья, но пока все было тщетно. Лучше всего на Малфоя-младшего действовали ласка, внимание, доброта. Вечером я шел на доклад к Люциусу с Севом, а потом до поздней ночи искал новые заклинания.
Интересно, но в эти дни я был настолько поглощен новой работой, поиском подходящих рецептов во всевозможных источниках, что мои чувства к Люцу отошли на второй план.
Я думал о нем, о Северусе, о своей любви – мне было горько. Но в то же время на душе моей стало легче: ко мне пришло понимание того, что моим он никогда не станет. Он – птица другого полета, он может любить только себя, и никого больше. Он поцеловал меня, лишь повинуясь случайному порыву. И это для него ничего не значило.
