Глава 1

- Что в вашем котле, Уизли? - прозвучал над ухом Рона ядовитый голос. Приторный, едва сдерживающий дрожь предвкушения.
На веснушчатом лице Рональда Уизли расцвели красные пятна стыда и злости, заиграли желваки, а челюсти окаменели от напряжения.
- Змеиное зелье, сэр, - выплюнул парень сквозь зубы.
- Неужели? - зловещая фигура зельевара, нависшая прямо над ним, зашелестела мантией, скрещивая руки на груди в насмешливо-издевательском жесте. - Вы только что добавили что? – легкий вопросительный поворот головы, чуть приподнятые брови. - Рон не мог его видеть, уткнувшись в пергамент перед собой, зато мог почувствовать язвительные интонации голоса.
- Т-три капли змеиного жира, - снова зубовный скрежет, - с-сэр.
Тишина в аудитории воцарилась гробовая. Замолчали даже слизеринцы, хотя это, наверное, потому, что никто еще толком не успел опомниться от предыдущей вспышки профессорского гнева, после которой с позором был выгнан за дверь Невилл Лонгботтом. Определенно Снейп сегодня пребывал в отменно мерзком настроении!
- Я вынужден войти в ваше положение, мистер Уизли, - вкрадчиво произнес Снейп. - Семеро детей в семье, нищенское существование, полуголодное детство...
Драко Малфой расцвел в блаженной ухмылке, наблюдая за происходящим с первой парты. Крэбб и Гойл презрительно хмыкнули, подражая ему.
- Денег, наверное, не хватало даже на магический букварь, - продолжил профессор. - Но не научиться читать за все пять лет обучения в Хогвартсе - это либо чудовищная лень, либо прямые извилины. Склоняюсь ко второму. Природа на вас не просто отдохнула - она отключилась в момент вашего зачатия, и теперь я вынужден иметь дело с безграмотным имбецилом. Минус тридцать баллов с Гриффиндора!
Удовлетворенный Снейп двинулся дальше по проходу между партами. По аудитории пронесся едва слышный безнадежный стон гриффиндорцев и ехидное посмеивание слизеринцев.
Свекольно-багровый Рон дернулся от злости: обветренные красные руки сжались в кулаки, бешенство поперло через край, вырываясь из легких рваным дыханием и прокатываясь по телу неуемной дрожью. Сидящая рядом Гермиона больно пихнула его локтем в бок, одновременно удерживая другой рукой и не давая подняться.
- Еще минус пять баллов за попытку возражать мне! – припечатал Снейп, не оборачиваясь. - Десять минут до конца зачета!
Оставшиеся минуты урока протекли для Рона в багровом тумане бессильной ярости. Он окончательно испоганил почти готовое зелье - а всего-то нужно было нейтрализовать змеиный жир щепоткой соли и продолжить работу! Он ничего и никого перед собой не видел, не слышал успокаивающего шепота Гермионы, не замечал ее озабоченных косых взглядов и не вникал в указания, которыми она пыталась спасти его от провала на зачете. Зато до его красных ушей долетали насмешливые комментарии слизеринцев, а глаза улавливали сочувственные взгляды гриффиндорцев.
Снейп уселся за преподавательский стол, обозревая факультеты острым, пронзительным взглядом - не иначе как искал, с кого бы еще содрать баллы. Слизерин он откровенно игнорировал, хотя Малфой с Паркинсон совсем распаясались: первый отпускал шутки, вторая то и дело угодливо прыскала со смеху.
Гермиона закончила приготовление Змеиного зелья уже пятнадцать минут назад и теперь старательно переписывала теоретические вопросы на чистый пергамент. Лаконично и ясно - не придерешься. Состав зелья... краткая характеристика... область применения... Слизерину на зачете достался обычный Костерост, в то время как Гриффиндор был вынужден потеть над чудовищной формулой бесполезного, зелья, которое, к тому же, невозможно было приготовить в течение одного урока! Гермиона краем глаза следила за товарищами по несчастью. В котле Гарри вяло булькала синеватая жижа. Симус озадаченно разглядывал трупно-зеленую гадость, на поверхности которой всплывали и с угрожающими хлопками лопались гигантские пузыри. Лаванда что-то торопливо строчила, сверяясь с табличкой состава, изредка бросая опасливые взгляды на красноватое нечто, норовящее перелиться через край котла и запачкать пергамент. Рон впал в последнюю стадию окаменения, доставляя Гермионе больше всего хлопот. Нужно было быть настороже, чтобы успеть встряхнуть друга до того, как мысленная работа в его мозгу сведется к единственно возможному заключению: «Снейп козел, и должен об этом знать!» Ее собственное зелье выглядело желтовато-золотистым. Именно этот цвет и должен был получиться, но Гермиона все равно не могла унять нервную дрожь.
Ах, Гермиона! Если бы ты заметила, какие подозрительные взгляды украдкой бросает на твой котел Драко Малфой. Если бы только тебе пришло в голову оглянуться, пусть даже ценой десятка баллов и нового разочарованного стона гриффиндорцев...
Но она была слишком взвинчена, чтобы обращать внимание еще и на ненавистный факультет. Озабоченность успехами друзей, переживания за провалы и будущие пересдачи сокурсников… Все как обычно.
- Время! - громко и отчетливо произнес профессор Снейп, поднимаясь из-за стола и отбрасывая густую черную тень на книжные полки позади себя. Шелест скручиваемых в трубочки пергаментов, звон наполняемых зельями пробирок, грохот отодвигаемых стульев - никому и в голову не пришло урвать еще хоть минутку, чтобы закончить работу. Видит Бог, себе дороже. В мрачном молчании потянулись к преподавательскому столу поникшие гриффиндорцы, бодрые слизеринцы повскакивали со своих мест, весело переговариваясь.
Гермиона поставила аккуратную точку в конце предложения и окинула работу критическим взглядом. Хорошо. Кажется, ничего не забыто. Первый пункт, второй... Нужно поторапливаться, чтобы сдать образец зелья в течение пяти минут, иначе рискуешь остаться без зачета. А лучше уложиться в минуту!
Она торопливо свернула пергамент, оставив его на краю стола, и повернулась, чтобы набрать зелье в пробирку. Сощурилась, педантично переливая несколько граммов из крошечного половника, и с чувством выполненного долга закупорила пробирку пробкой. Легкое касание палочки - и на этикетке появилось ее имя.
Тряхнув каштановой копной волос, девушка гордо подошла к преподавательскому столу и под ледяным взором зельевара уверенно воткнула пробирку в штатив, положила пергамент в стопку и вернулась на место собирать сумку.
- Рон, ты как? - участливо осведомилась она, оборачиваясь к другу. Тот все никак не мог совладать с трясущимися от бешенства руками и запихнуть учебник по зельям в потрепанную сумку. Гарри взял на себя труд отнести Снейпу зачетную работу Рона, чтобы избавить друга от соблазна выплеснуть весь свой праведный гнев прямо в презрительную, бледную физиономию профессора.
- Я его уничтожу, - прошипел Рон, судорожно сжимая пальцами учебник. - Я его задушу, утоплю, повешу, сгною и заживо закопаю. Я эту мерзкую змеиную гадину...
- Рон, - укоризненно оборвала его Гермиона, нервно оглядываясь. - Он наш учитель!
- А мне по...
- Замолчи сейчас же, Рональд Уизли! - Гермиона понизила голос. - А то он услышит и такое тебе устроит... всем нам! Пошли быстрее отсюда.
- Ненавижу, - злопыхал Рон, когда Гермиона и Гарри практически выволокли его из кабинета Зельеварения. - Не-на-ви-жу-у-у-у.
- Что, Уизли, съел?
Прямо перед гриффиндорской троицей нарисовался Драко Малфой, демонстративно поигрывая волшебной палочкой и ядовито улыбаясь. Проход по обе стороны от него перегородили Крэбб и Гойл. Остальные студенты кое-как протискивались между ними и стенами, торопясь убраться подальше от подземелья.
Гарри мгновенно напрягся, вынимая палочку из кармана мантии. Лицо Рона сделалось бычьим: глаза вылезли из орбит и налились кровью, нижнее правое веко пробил нервный тик. Он полез за пазуху.
- Нет! - Гермиона быстро вцепилась в руки обоих мальчишек, выступив чуть вперед, и теперь оказалась ближе всех к Малфою, да еще в пол оборота. Взрывоопасная близость! Чертовски неприятная ситуация.
- Прочь с дороги, Малфой, - звенящим от напряжения голосом выкрикнула девушка. - Уйди, пока худо не стало.
- Ты мне угрожаешь? - Малфой глумливо приподнял брови, кинув через плечо короткий насмешливый взгляд на верзилу по имени Крэбб. – Парни, вы слышали?
Те угодливо загоготали, в предвкушении потирая ручищи.
- Закрой свой рот, грязнокровка.
Гарри дернулся, и снова рука Гермионы с видимым усилием удержала его на месте.
- Думаешь, сдала зачет и можно расслабиться? - осведомился Малфой, недобро ухмыляясь. - Как бы не так!
- Да я тебя... хорек белобрысый, - задохнулся от ярости Рон и попер на слизеринца, бесцеремонно отодвигая девушку с дороги.
- Рональд! - взвизгнула Гермиона.
- Рон! - закричал Гарри, до которого, наконец, дошло, что ничем хорошим их стычка в коридоре не закончится.
Крэбб и Гойл заслонили Малфоя, встав плечом к плечу, и Уизли врезался в них, как в каменную стену. Отскочил обратно - Гарри едва успел поймать его под мышки.
- Минус десять баллов с Гриффиндора за нападение на старосту! - победно выкрикнул Малфой из-за спин своих телохранителей.
- Минус десять баллов со Слизерина за провокацию драки! - не растерялась Гермиона. – И еще минус пять - за оскорбление старосты!
Гарри и Рон ошарашено переглянулись: чтобы Гермиона злоупотребила своими полномочиями?!
- Что за вопли? - раздался глухой голос слизеринского декана из-за приоткрытой двери кабинета Зельеварения, а следом за ним - тяжелые приближающиеся шаги.
- Ой, - тихонько пискнула Гермиона. - Рон, Гарри...
- Бежим, - коротко бросил Поттер, чувствительно пихнув ее в спину, и все трое бросились прочь по коридору, ведущему к лестницам. Вдогонку им донесся истеричный малфоевский хохот.

***

Не мешало бы подготовиться к ЗОТИ получше, но сегодня Гермиона слишком вымоталась, чтобы заниматься дополнительно. Защита только через три дня, в пятницу, значит, еще есть время отработать заклинание Скольжения. Это трудоемкая работа, требующая максимум концентрации и разогретые мышцы, а какая может быть концентрация после сдвоенных Зелий, сонной лекции профессора Биннса и урока по Уходу за магическими животными, на котором ее чуть не сожрала гигантская личинка муравья-трупоеда?! Все тело ныло от усталости.
Гермиона заставила себя спуститься на ужин в Большой зал, поскольку обед она пропустила, увлекшись переписыванием эссе по Трансфигурации на чистовик. Очень уж не хотелось протянуть ноги от голода.
- Это Метка, - приглушенным голосом вещал Гарри, наклонившись к Рону, когда Гермиона уселась рядом, придвигая ближе свободную тарелку.
- Я знаю. Малфой принял Метку этим летом, иначе он не стал бы вести себя так... загадочно.
- Загадочное поведение - еще не повод подозревать его в прислужничестве Волан-де-Морту, - равнодушно обронила Гермиона, накладывая на тарелку жареную картошку и поливая сверху томатным соусом. - Сколько можно обсуждать это, Гарри?
- В поезде он намекал на какое-то важное поручение, - с жаром отозвался Поттер.
Опять за свое! Октябрь на дворе, а ее вспыльчивый, не обделенный воображением друг все переливает из пустого в порожнее события, приключившиеся с ним в Хогвартс-экспрессе первого сентября. И никак не успокоится.
- Забудь о нем, - привычно попросила Гермиона. – Ну сколько можно об одном и том же? У нас ничегошеньки нет на Малфоя, ты только поставишь себя в дурацкое положение, если отправишься со своим смехотворным заявлением к Дамблдору.
- Я выведу его на чистую воду, - упрямо заявил Гарри и забросил в рот кусок яичницы с беконом.
Гермиона собиралась вставить очередную банальность из тех, что порядком надоели за последние два месяца, но тут лица Дина Томаса и Невилла, сидящих напротив, вытянулись и окаменели. У обоих как будто куски в горле застряли. Гермиона даже не успела удивиться странной перемене, как сзади раздался холодный, вкрадчивый голос:
- Мисс Грейнджер.
Чувствуя, как краска отливает от лица, Гермиона оглянулась. Ну же, смелее! Он тебя не съест.
На нее с высоты своего роста взирал профессор Снейп. Гордо расправленные плечи, надменно поднятая голова, растрепанные черные волосы скользили, по бледным скулам острыми, давно немытыми прядками. Руки с тонкими белыми, будто паучьими, пальцами прятались в длинных рукавах. Гермиона предприняла попытку подняться, но нога, как нарочно, застряла между столом и скамейкой, и она плюхнулась обратно.
- Через двадцать минут в моем кабинете, - процедил Снейп еле слышно. - Не опаздывать.
Гермионе показалось, его черные глаза просверлят ее насквозь. До того жуткое было ощущение, что она смогла лишь кивнуть в ответ, и Снейп удалился, взмахнув мантией. Гермиона с трудом сглотнула, переводя взгляд на озадаченных Дина и Невилла. Есть больше не хотелось. Как-то неприятно покалывало во всем теле. И если бы она обернулась, то увидела бы, как довольно ухмыляется со своего места за слизеринским столом Драко Малфой, что-то шепча на ушко Паркинсон.
- Что это было? - первым опомнился Рон. - Тебе назначено взыскание?
- Ты с ума сошел? - поразился Гарри. - Это же Гермиона! Какое взыскание?!
- Он так на тебя посмотрел, - подал голос Дин. - Я думал, кожу сдерет.
- Перестаньте, - напряженно оборвала Гермиона, откладывая вилку. - Не нравится мне все это.
- Мне тоже, - насупился Рон. - Я пойду с тобой в подземелья.
- Рональд! - Гермиона закатила глаза. - Ну сколько раз говорить, я сама могу о себе позаботиться!
- А вдруг он под Империо? Вдруг он заманит тебя в ловушку? Вдруг...
- Хватит! - Гермиона резко поднялась из-за стола, кое-как выдернув застрявшую ногу. - Никто со мной никуда не пойдет. Ждите в гостиной, я скоро вернусь. В конце концов, это может как-то касаться сегодняшнего зачета.
- Наивная… - проворчал Рон, провожая взглядом ее маленькую фигурку. – Гарри, проследим?
Поттер лишь неуверенно покачал головой и ответил:
- Лучше подождем.

***

- Профессор Снейп, вы просили меня зайти? - спросила Гермиона, открывая дверь кабинета и несмело заглядывая внутрь.
Полутьма. Только на столе горела одинокая керосиновая лампа, освещая аккуратно сложенные стопочкой пергаменты, маленькую чернильницу и пару увесистых книг в кожаных переплетах с медными пряжками. Высокий камин слева от стола, справа - шкафы с запыленными стеклами... а может, на них просто наложено заклинание мутности, чтобы никто не разглядел содержимое их полок. Заметив робко вошедшую Гермиону, Снейп медленно поднялся из-за стола, упираясь руками в столешницу. Вид у него был раздосадованный и злой, словно он испытывал дьявольски-сильные эмоции и не мог позволить себе выплеснуть их без ядовитых комментариев.
- Я помню об этом, - сказал он.
Гермиона предпочла не продвигаться вглубь кабинета. Кажется, Снейп был невменяем. Чего стоил один его взгляд: прищуренный, острый, колющий, пронзающий насквозь. Гермиона неосознанно прижалась спиной к двери. По ее телу поползли мурашки. Неужели Рон был прав, и этот человек... или не человек...
- Сэр... - выдавила она, только чтобы прервать этот жуткий визуальный контакт, от которого уже прошиб холодный пот.
- Скажите мне, Грейнджер, что вот это значит? - Снейп распрямился и, выудив из стопки пергаментов один, брезгливо держа двумя пальцами, позволил ему развернуться.
- Пергамент, сэр, - прошептала испуганная Гермиона.
- У вас не в порядке со зрением? Подойдите ближе, мисс Грейнджер.
Гермиона приблизилась на пару шажков.
И правда, пергамент. Никто и не сомневался. Только почему-то нежно-розового оттенка, усеянный сердечками и... и с ее... Глаза у Гермионы расширились от ужаса, когда она распознала собственный аккуратный почерк. Ее зачетная работа по зельям!
- Я жду объяснений, - едва сдерживая ярость, прошипел Снейп.
На несколько долгих мгновений, три-четыре удара сердца, у Гермионы перед глазами все поплыло. Этого не могло быть! Она отчетливо помнила, как сворачивала в рулончик абсолютно чистый пергамент - никаких жутких сердечек, никакого нахально-розового цвета. Положила на стол, отвернулась на пару мгновений, чтобы наполнить пробирку зельем... И в этот момент кто-то мог... Мерлин!
Пытаясь хоть как-то контролировать выражения лица, Гермиона лихорадочно искала объяснение. Мысли просвистели в голове за четыре секунды:
«Он думает, что я выразила ему свою симпатию...
Что за бред, это же Снейп!!!
Какая симпатия?!
Он же уродливый...
И старый...
Тощий, бледный, злобный...
Или нет!
Он думает, я насмехаюсь над ним;
Пытаюсь его унизить;
Издеваюсь;
Потому что влюбиться в Снейпа...
Ха-ха-ха...
Было бы смешно, если бы не было так грустно...
И на что он разозлится больше?
На оправдания, которым не поверит?
Или на признание в страстной любви?
Что спасет его гордость от удара?
И мою голову - от его бешенства?»
Гермиона набрала в грудь побольше воздуха, чувствуя, как тревожно стучит сердце.
- Здесь нечего объяснять, сэр, - как можно спокойнее попыталась произнести она. - Вы сами все видите.
Ох, Мерлин. Что она говорит... Он открутит ей голову. Он ее с землей сровняет. Но это лучше, чем сбивчивое: «Ах, что вы, что вы, сэр! Чтобы я... да никогда в жизни!» По крайней мере, его гордость не будет задета, а она... ну, что она. Притворится, что осознала свою ошибку. Покусает губу, невинно потупит глазки. Он же мужчина... Все обойдется, Гермиона, повторяй: « Все обойдется...»
Тем временем профессор Снейп как стоял, так и рухнул обратно в кресло, не сводя изумленного взгляда со сжавшейся в комочек девочки. В голове у него воцарился полный хаос. Он был готов к чему угодно. К нервным, косноязычным оправданиям и переваливанию вины на плечи кого-нибудь из враждебно настроенных слизеринцев. К настоящей истерике, вызванной ужасом перед ним, страшным и ужасным профессором из подземелий. Ее бессвязный лепет распалил бы пожар его гнева сильнее ветра, раздувающего угли костра! Ее испуг пролился бы бальзамом на раны, и он смог бы взорваться оскорблениями - отвести душу, чтобы проклятая мигрень, терзающая его уже которые сутки, наконец, успокоилась, подарив ему хоть каплю вожделенного отдыха. Он никому не позволял глумиться над собой, и ей бы не позволил. Но...
- Вы хоть понимаете, что несете? - прошипел Снейп сквозь стиснутые зубы.
- Вот только не надо хамить, сэр! - встрепенулась Гермиона. Глаза подозрительно заблестели на волевом личике - только слез ему сейчас не хватало! - Прощу прощения, если мое... моя... мой зачетный пергамент вас оскорбил, я не хотела. Обещаю, что этого больше не повторится.
Снейп смотрел на нее обескуражено. Неужели ей удалось смягчить его гнев? Выбить из колеи? Мерлин.
- Минус десять баллов с Гриффиндора, - произнес Снейп, с трудом осмысливая услышанное. - Кроме того, вы не сдали зачет по зельям, потому что я больше не собираюсь даже прикасаться к вашему пергаменту, - Снейп едва заметно поморщился, швыряя листок на стол, - не говоря уже о том, чтобы его читать. И последнее: если я еще когда-нибудь увижу...
Он не договорил. Многозначительно замолчал, наблюдая, как краснеет от стыда, обиды и гнева ее личико, как нервно раздуваются тонкие ноздри, и руки сжимаются в кулачки. К нему постепенно возвращалось спокойствие. Так ее! Чтобы не повадно было!
- Вы меня поняли?
- Да, сэр, - пробормотала Гермиона, сдерживая подступившие к горлу рыдания. - То есть, нет, сэр!
Снейп откинулся на спинку кресла.
- Что?
- Вы не имеете права не засчитывать мою работу! - выпалила Гермиона. - Я уверена, что все написала правильно! Мои... чувства не имеют отношения к зачету! Это несправедливо, наказывать меня за то, что я посмела выразить... посмела... надеяться...
Гермиона окончательно запуталась и перевела дыхание. Обида душила ее все сильнее, и пришлось бросить все силы на то, чтобы не опуститься до горьких рыданий прямо здесь, в ненавистном кабинете слизеринского декана.
- Надеяться? - Снейп с удивлением приподнял брови. В его взгляд, в его низкий, обволакивающий голос просочилась капелька яда. - Очень любопытно, мисс Грейнджер. На что конкретно вы смели надеяться?
- Для начала на понимание, сэр, - выдохнула Гермиона, - или снисхождение.
Снейп резко встал с кресла - черная тень взметнулась к потолку и опустилась на шкафы. Гермиона вздрогнула.
- Не буду выяснять, для какого такого начала, мисс Грейнджер, - холодно изрек он. - Но никакого понимания вы здесь не найдете. А сейчас вон из моего кабинета!
Гермиона попятилась чувствуя, как слезы заполняют ее широко раскрытые глаза.
- Я пожалуюсь профессору Макгонагалл, - в отчаянии выдавила она. - Это несправедливо... вы не можете... мой зачет...
- Катитесь к черту, я сказал!
- Вы хам и... и невоспитанный, грубый... вы...
- Минус пять баллов с Гриффиндора, - выплюнул Снейп и добавил с садистским удовольствием:
- И взыскание. Завтра вечером в семь в моей лаборатории.
Слезы хлынули из глаз безудержным потоком. Гермиона задохнулась и бросилась прочь из кабинета, хлопнув дверью.
За что она хотела пощадить его гордость?! За что взяла вину на себя? За его издевательскую ухмылку, незачет и взыскание в придачу?! Да что он себе насочинял, неблагодарный? Что о себе возомнил?! Да на него же ни одна женщина без слез не взглянет, а если и взглянет, то перекрестится. Наглый, заносчивый... Это несправедливо, несправедливо!
Гермиона пулей влетела в гриффиндорскую гостиную, не разбирая дороги, не обращая внимания на настороженные лица друзей, промчалась к лестнице, ведущей в спальни для девочек, и заперлась в комнате.
Рон и Гарри резко вскочили, кидаясь следом за ней.
- Гермиона! – воскликнули одновременно. - Гермиона, вернись! Что произошло?!
Лестница под их ногами дрогнула, превращаясь в скользкий ледяной наст, и они оба в отчаянии съехали к ее подножию.
- Черт! - воскликнул Гарри, сжимая кулаки. - Дурацкие правила!
- Джинни, - оглянулся Рон. - Ты не могла бы...
- Нет, - безапелляционно отрезала девочка. - Она сама расскажет, если захочет.
- А если произошло что-то непоправимое? - Гарри и Рон обменялись испуганными взглядами.
- Полчаса вас не спасут, - отозвалась Джинни. - Пусть успокоится, потом я с ней поговорю.
- Спасибо, - Гарри потер лоб рукой. - Только бы... ничего серьезного...

***

Повезло, что следующий день обошелся без Зелий.
Теперь Гермиона благодарила Мерлина за то, что хоть один день в неделю ее факультет был избавлен от нервных потрясений в слизеринских подземельях, хотя раньше... Ох, подумать только, раньше Зельеварение ей даже нравилось! Она уважала профессора Снейпа, не смотря на его дурной характер и крутой нрав. Он был прекрасным алхимиком и чертовски сильным магом, а Гермиона куда больше ценила в людях их профессиональные навыки и знания, нежели достоинства и недостатки, внешние или внутренние. Видимо, до этого ей просто не приходилось испытывать на себе всю силу его гнева, всю глубину его несправедливости.
Вчерашний вечер был кошмарным. Ее никогда так не унижали. Порой Гермиона задумывалась над тем, каково бы ей было, если бы она на самом деле испытывала к Снейпу хоть что-то, кроме уважения? Разбитое сердце, реки слез, нервный срыв... Да-а-а, оказывается, она еще дешево отделалась!
«Нельзя быть таким черствым!» - размышляла она, пытаясь отвлечься от смакования собственной обиды и вернуться в нормальное, рабочее состояние. Нельзя орать на людей и оскорблять их, какими бы ни были причины! Профессору нет оправдания, он дискредитировал себя в ее глазах, и даже если бы он вдруг решил принести извинения... ага, разбежалась! Все равно она уже не сможет избавиться от разочарования, не сумеет вернуть былое уважение к нему. По-прежнему будет восхищаться его работой, незаурядным умом и талантом зельевара, но... всегда с оглядкой на эту отвратительную сцену! Это его позор, его унижение. Даже немножко жаль его как человека...
Гермиона начала день с того, что отвергла первоначальный план обратиться к профессору Макгонагалл с просьбой рассудить возникший конфликт. Это не было бы жалобой в полном смысле слова, потому что она была на тысячу процентов уверена в своей правоте. И Макгонагалл как человек справедливый встала бы на ее сторону, Гермиона в этом не сомневалась. Но, Мерлина ради, что она могла ей сказать?! Как объяснить, почему ее пергамент оказался разрисован красненькими сердечками? Высказать подозрение, что ее попросту подставили? А если Снейп узнает? Если поймет, что она соврала...
Уж лучше отработать взыскание и пересдать зачет. В конце концов, она не единственная, кто его провалил. Макгонагалл, конечно, удивится ее незачету, но лишь до тех пор, пока не узнает, каково было зачетное задание: Змеиное зелье Гриффиндору против обычного Костероста Слизерину. Снейп еще прочувствует на своей шкуре, что значит чужой праведный гнев!
Кое-как успокоившись от этой мысли, Гермиона, наконец, смогла сосредоточиться на занятиях.
День прошел, как во сне.
Гарри и Рон не отставали с расспросами, и пришлось что-то сочинять. Гермиона сама себе была противна в те моменты, когда, краснея, пыталась выдать за правду откровенное вранье. В то же время беспокоить друзей не хотелось. Это ее маленькая личная трагедия, и она переживет ее одна, без свидетелей. Имеет же она право не придавать огласке свои переживания?
Кроме того, был еще тот, кто подстроил ей эту стычку со Снейпом. Кто он? Где он? Наблюдает за ней исподтишка? Ищет в ее поведении доказательство того, что подлость удалась? Ну уж нет, господин хороший... или хорошая! Не дождетесь. Все как обычно, все замечательно и прекрасно. «Кто бы ты ни был, ты мне за все ответишь».
Впрочем, день все-таки оказался безнадежно испорчен одним непреодолимым обстоятельством - отработкой взыскания. Как ни крути, а не пойти она не могла. И чем ближе становился вечер, тем глубже Гермиона погружалась в какую-то отчаянную, тоскливую меланхолию. Собственные уговоры взять себя в руки уже не помогали. Сама мысль вновь оказаться наедине с профессором, а возможно, и выслушать новый поток оскорблений и насмешек, вызывала в ней острое желание забиться под одеяло и не вылезать еще долго-долго - до тех пор, пока гроза не минует, не забудется стыд и не притупится разочарование.
Мало того, что ее ждало взыскание, так Снейп еще и лишил ее ужина! Правда, с другой стороны это оказалось даже на руку, потому что она сумела незаметно улизнуть по дороге в Большой зал и избавилась тем самым от необходимости снова оправдываться перед друзьями. Ни к чему им знать еще и про взыскание. Потом можно будет сказать, что выполняла обязанности старосты, если сильно задержится.
По дороге в лабораторию ей никто не встретился. Оно и понятно: весь Слизерин пировал в Большом зале.
- Профессор Снейп? - Гермиона толкнула дверь в лабораторию. - Могу я войти?
Голос прозвучал настолько равнодушно, насколько она вообще могла вытравить из себя все эмоции. Холодный, безжизненный голос.
- Входите, мисс Грейнджер, - долетело в ответ. - Ну? Чего вы мнетесь? У меня без вас полно работы!
Подавляя в груди всколыхнувшуюся обиду, Гермиона шагнула в лабораторию.
Снейп стоял, повернувшись к ней спиной. Он склонился над дымящим котлом, то ли приглядываясь, то ли принюхиваясь. Услышав ее приближающиеся шаги, выпрямился и обернулся, окидывая ее непроницаемым взглядом. Его черные волосы слиплись от исходящих из котла испарений. Он откинул их с высокого, изрезанного морщинами лба и произнес:
- На моем столе зачетные пробирки, мисс Грейнджер. Всего двадцать три. Ваша задача заключается в том, чтобы определить состав каждой субстанции... с позволения сказать, каждого зелья, которое в них находится. Реактивы найдете в шкафу, вторая полка сверху. Можете приступать.
- Вы доверяете мне проверку зачета? - Гермиона не сдержала изумленного возгласа и тут же пожалела об этом.
Но Снейп, казалось, не был настроен на сарказм. Он нетерпеливо поморщился и ответил:
- Уверен, вы справитесь не хуже меня. У меня нет времени ковыряться в помоях, которые ваши бездари-однокурсники выдают за зачетные зелья. Еще вопросы?
- Нет, сэр.
- Хорошо, - Снейп отвернулся к своему котлу. - Приступайте.
И Гермиона со вздохом приступила.
Не то чтобы определение состава зелья было для нее в новинку. Это довольно простой, хотя и длительный процесс. Особенно в том случае, когда от зелья остался один потрескавшийся осадок на донышке и стенках (как у Гарри) пробирки, или же в него намешано столько и в такой последовательности, что нельзя быть уверенным, как поведет себя реактив. Взорвется? Накалит тоненькое стеклышко до температуры плавления?
После часа такой работы Гермиона начала понимать вечно угрюмого зельевара и даже прониклась неким подобием сочувствия к нему.
Не требовалось серьезных умственных усилий, чтобы понять: гриффиндорцы дружно и с треском провалили зачет. Только ее, Гермионы, зачетное зелье сиротливо отливало золотом в своей пробирке. Единственное правильно сваренное зелье, за которое она так и не получит свое «Превосходно»!
Зато Слизерин преподнес отборные Костеросты. Даже Крэбб с Гойлом перепутали всего по два компонента. Между прочим, одинаково. Кажется, Малфой постарался за весь факультет?
Собственное зелье не давало Гермионе покоя. Порой она почти решалась обратиться к Снейпу, открывала рот, собираясь задать вопрос... И мысленно одергивала себя. Нет, она не боялась гнева - хуже, чем вчера, уже и быть не могло, разве что Снейп взбеленится и начнет метать в нее банки из шкафа? Просто выглядел профессор... мягко говоря, странно. Бледнее обычного. Синие круги под глазами. Складка между бровями практически не разглаживалась. Лоб наморщен. Иногда, забывшись, он поднимал руки и массировал пальцами виски, прикрыв глаза. Недолго, пару секунд, пока не успевал опомниться. Гермиона старательно отворачивалась, демонстрируя полную сосредоточенность на порученном деле, но стоило только ему расслабиться и отвернуться, как ее озабоченный взгляд сам собой тянулся к черной сгорбленной у котла фигуре профессора.
- Сэр, - наконец, решилась девушка. - Что делать с моим зельем? Оно сварено правильно.
Снейп отвлекся от нарезки ингредиента. Показалось, или на его лице проступила тень удивления?
- Вы уверены?
- Взгляните сами, - предложила Гермиона, едва сдерживая нотки ликования в голосе.
А Снейп и правда выглядел если не изумленным, то сбитым с толку точно. Что, стервятник, не ожидал? Неужели в самом деле собирался завалить на зачете целый факультет, подкинув зелье, которое невозможно сварить? И завалил ведь!
Снейп поднял пробирку с желтоватой жидкостью и поднес к глазам, разглядывая на свет - золотистые крупинки тускло мерцали в свете расставленных по лаборатории керосиновых ламп, точно крошечные круглые змеиные чешуйки. Если приглядеться - складывались в замысловатые узоры и постоянно двигались.
Снейп поджал губы, покосившись на замершую в ожидании Гермиону. Уголки его губ дернулись, то ли в непроизвольной, вовремя сдержанной улыбке, то ли в легкой судороге изумления.
- Браво, - надменно изрек он. Осторожно положил пробирку на стол, сделал два скупых хлопка в ладоши и сцепил пальцы перед собой. Издевательский жест свел на нет едва зародившуюся радость Гермионы: Снейп ее похвалил?! О-о-о, есть Бог на свете...
- Вы талантливая колдунья, мисс Грейнджер. Даже не взирая на то, что магглорожденная. Неплохо для шестого курса.
Гермиона с трудом подавила желание ущипнуть себя, чтобы проснуться.
- Значит ли это, - хрипло произнесла она, не веря собственным ушам, - что зачет принят, профессор Снейп?
- Принят, - буркнул зельевар. - Что с зельями?
- Проверены.
Он взял из рук Гермионы пергамент, исписанный ее ровным, мелким почерком. С минуту изучал аккуратную табличку с занесенными результатами проверки напротив каждой фамилии.
- Почему я не удивлен? - проворчал он. - Из каких больниц для слабоумных набирают в Гриффиндор, а, мисс Грейнджер? Что, настолько непосильная задача - добавить в котел несколько компонентов в определенной последовательности?
- Я тоже не удивлена, сэр, - не выдержала Гермиона. - Вы получили то, к чему стремились.
Снейп недобро сверкнул глазами, и Гермионе мигом расхотелось развивать тему, но отступать было поздно. Вляпалась - отвечай.
- Смелее, мисс Грейнджер. К чему я стремился?
- Вы дали на зачет зелье, которое в школьных условиях сварить практически невозможно, - Гермиона говорила, стараясь выдержать пристальный, холодный взгляд черных глаз.
- Но вы же сварили, - Снейп развел руки в стороны.
- Чем несказанно вас удивила, - парировала Гермиона. - Почему именно Змеиное зелье, сэр? Для чего давать на зачет сложнейшее зелье, к тому же весьма опасное?
- Опасное? - Снейп скрестил руки на груди. - А вот с этого момента поподробнее.
- Змеиное зелье известно как сильнейший яд, от которого существует лишь одно противоядие - Зимняя настойка, еще более трудоемкая в приготовлении, - начала Гермиона лекторским тоном. - Змеиное зелье, в отличие от других ядов, не убивает тело, но необратимо действует на мозг. Изменяет сознание, подчиняет волю, контролирует поведение. Человеку кажется, будто он проваливается в иную реальность, у него начинаются галлюцинации, им овладевает беспричинный страх. В конце концов, он теряет рассудок и полностью выпадает из мира, в котором живет, отдаваясь собственным фантазиям. Прекращает реагировать на внешние раздражители и теряет контроль над собственным телом. Его разум функционирует, в то время как тело постепенно умирает. Правильно сваренное Змеиное зелье - большая редкость. В средние века ведьмы пользовались им, чтобы сживать со свету своих врагов. Добавляли его в пищу жертвам, которых потом инквизиция сжигала на кострах, находя неопровержимые доказательства их виновности.
- Это все? - осведомился Снейп, когда Гермиона замолчала.
- Почему же. Могу перечислить наиболее распространенные галлюцинации, преследующие человека, выпившего зелье, - Гермиона пожала плечами. - Змеи, сэр. Человек слышит змеиные голоса - не шипение, а именно голоса. Можно было бы вести речь о парсултанге, однако свидетелей того, что голоса существуют, как известно, нет. Ведь у галлюцинаций не может быть свидетелей. Человеку кажется, что его куда-то зовут. Многие, пока тело еще подчиняется разуму, уходят в ближайший лес. Их состояние похоже на то, что магглы называют лунатизмом. На последних стадиях отравления человек видит змей, общается с ними, живет среди них... То есть, доподлинно это никому не известно, потому что спасти можно только тех, кто еще не полностью потерял рассудок. А кто потерял полностью - не сумеет рассказать о своих переживаниях. А еще есть внешние признаки: на теле появляется чешуя, глаза увеличиваются и становятся янтарно-желтыми, ноздри втягиваются, - жертва внешне приобретает змеиные черты.
- Может, еще и хвост вырастает? - насмешливо осведомился Снейп. - Руки отваливаются? Вы углубляетесь в мифологию, мисс Грейнджер. Змеиное зелье не больше, чем отрава, убивающая рассудок. Впечатляющее название дано венгерским инквизитором из Сентеша Дьердем Абрилем в четырнадцатом веке, и с тех пор обросло небылицами. Так что змеи здесь ни при чем.
- Но я читала...
- Чушь! - грубо отрезал Снейп, оперевшись о стол рукой и постукивая указательным пальцем по старой, изъеденной зельями столешнице. - Детские сказки, рассчитанные на легковерных, фанатиков и неучей. Змеиное зелье - не наркотик и не галлюциноген, его действие нейтрализуется множеством известных противоядий, включая безоаровый камень.
С этими словами Снейп вытащил их коробки с реактивами небольшой, сморщенный камешек, напоминающий засохший кусочек совиного помета, и положил его на чистое стеклышко, а затем подцепил пинцетом пробирку с зельем Гермионы.
Девушка с замиранием сердца следила за устало-небрежными движениями его пальцев. Привычное высокомерное снисхождение сквозило в каждом его жесте, глаза под чуть приподнятыми бровями щурились. Он аккуратно взялся за пробку, слегка вдавил ее внутрь, одновременно поворачивая...
- Осторожно... - начала Гермиона, но договорить не успела.
Пробка вдруг выскользнула из пальцев профессора Снейпа и выстрелила вверх. Руки от неожиданности дрогнули, и золотистые брызги, словно живые, попали прямо на лицо испуганной гриффиндорки.
- Ай! – воскликнула Гермиона, прижимая к лицу дрожащие ладошки, пытаясь стереть со щек и лба холодные капли золота, но размазывая их по коже еще больше.
- Не паникуйте, - резко произнес Снейп. - Ничего страшного, я сейчас вытру. Уберите руки!
Гермиона послушно повиновалась, отнимая ладони от лица и прикрывая глаза. В носу защекотало от терпкого, неприятного запаха лесного перегноя, торфа и тухлой болотной воды. И хвои... и кислого аромата брусники... и еще чего-то теплого, притягательного, невероятно возбуждающего...
Гермиона распахнула глаза и уперлась взглядом в кусок темной ткани, которым профессор Снейп осторожно удалял с ее лица остатки зелья. Это что, тряпка так пахла?
Гермиона принюхалась. Ничего.
- Все в порядке, - констатировал Снейп.
- Не извиняйтесь, - пробормотала сбитая с толку девушка. - Можно мне идти, профессор?
Снейп недовольно скривился, бросив тряпку на стол и убирая пробирку в штатив.
- Идите.
Он проследил за тем, как она торопливо выходит из лаборатории, вытирая ладони о мантию.
- И не думал извиняться, - едко произнес он, оставшись в одиночестве.
Нечаянно опустил взгляд на стол, туда, где минуту назад лежал безоаровый камень. Сейчас на его месте на стекле темнело аккуратное, точно выжженное, пятнышко. И крошечная золотистая капля посередине.

Глава 3

Время перевалило за полночь, когда Северус Снейп устало потер переносицу и воспаленные глаза, откидываясь на спинку кресла. Отложил толстый, потрепанный том «Магии кровного родства» на столик, стоящий слева от кресла, и уставился в черноту погасшего камина. Маятник в часах на каминной полке мерно раскачивался из стороны в сторону, чуть слышно тикали узорные стрелки, отсчитывая секунды и минуты новорожденной среды.
Северус Снейп перевел взгляд на не зашторенное окно - да, да, в подземелье было окно! Высокое, готическое, узкое арочное окно в обрамлении рамы из черного дерева, которая, в отличие от окна, была настоящей. Его личная, маленькая прихоть. Сквозь мутное стекло в комнату проникал слабый свет растущего месяца: то разливался голубоватой лужицей по выцветшему ковру на полу, то почти полностью мерк. Это настоящий месяц там, высоко над подземельями, над крышами и шпилями старинного замка Хогвартс, выскальзывал и снова нырял в рваные клочья осенних туч.
Какое-то время Северус сидел, глядя на эти призрачные, туманные лучи, причудливо смешанные с желтыми светом стоящей на столе керосиновой лампы. Вдыхал промозглый, спертый от долгого пребывания в закрытой комнате воздух и прислушивался к монотонной пульсации боли в голове. Эта боль начиналась где-то в затылке и разливалась по темени, отдавала в виски и лоб особенно сильными, долгими ударами. Словно молот бил по наковальне.
Северус испробовал все имевшиеся в наличии зелья и даже заказал несколько редких у Картиуса Ллойда - старого, мудрого лекаря, известного в волшебных кругах способностью вылечивать любые заболевания. Ллойд прислал образцы Расслабляющей настойки и Животворного эликсира (название-то какое, а толку!). Первое подействовало, и Северус на радостях купил целый флакон, изрядно опустошив свои карманы. И что же? На третьи сутки боль вернулась с удвоенной силой и с тех пор так и не пропадала. Северус скрежетал зубами от злости, но, в конце концов, был вынужден признать очевидное: мигрень так просто не сдастся. Чтобы ее успокоить, потребуется средство посерьезнее обычной травяной настойки. Знать бы еще, какое.
Дамблдор, будь он неладен, и тут сунулся со своими советами. Будто мало ему глупых пророчеств этой очкастой дуры Трелони и сочувствующих взглядов мадам Спраут. Посоветовал почаще вылезать из своей лаборатории на свежий воздух, поменьше читать в темноте и заваривать крепкий, сладкий чай с мятой. Подумать только, чай с мятой! У старого маразматика на уме один сахар и мармелад.
Впрочем, израсходовав все стоящие, и нестоящие, идеи по усмирению боли и не ощутив ни малейшего улучшения, Северус к собственному стыду задумался о том, что к словам директора стоило бы прислушаться...
Северус поморщился, поднимаясь с кресла и подходя к окну.
Чушь, конечно. Бред сивой кобылы. Как несколько глотков воздуха и кружка кипятка с травой могли вернуть ему нормальное самочувствие, если даже сильнейшие зелья оказались бессильны?
Тем не менее, вот уже вторую ночь... Мерлин, он сам себе отвратителен! Вторую ночь он дожидается, пока на Хогвартс опустится темная, почти непроглядная ночь, облачается в теплую мантию и поднимается наверх в холодную, промозглую, ветреную осень. Одним старым маразматиком стало больше.
Северус оперся рукой на раму, чувствуя, как близость стекла холодит пальцы. Хороший морок. Можно даже почувствовать легкое дуновение проникающего в оконные щели ветра. А вот открыть... нет, распахнуть настежь, чтобы в комнату ворвался сырой, пронимающий до костей, навевающий тоску вихрь - увы, нельзя! Чтобы ударил в лицо, подхватил и закружил по комнате сложенные на столе пергаменты, принес ошметки ржавых листьев и разметал их во все стороны... Нельзя. А как хочется! Мерлин, как хочется просто распахнуть это чертово окно!!
Постояв еще несколько секунд, Северус начал застегивать верхние пуговицы сюртука. Одна, вторая, третья. Снял с крючка у двери мантию на шерстяной зеленой подкладке и накинул ее на плечи. Вынул палочку и зажег на ее кончике слабый огонек – пусть будет так, ни к чему привлекать внимание картин и привидений.
И вышел в коридор, осторожно прикрыв за собой дверь.
Черные коридоры спящего замка приняли его с равнодушным спокойствием. Обитатели волшебных картин храпели на все лады, нарушая гнетущую тишину, откуда-то сверху доносился вой ветра и далекий скрип бесчисленных движущихся лестниц - призрачный, нереальный, так что не сразу поймешь: существуют ли эти звуки на самом деле, или это всего лишь игра оглушенного безмолвием воображения.
Северус провел столько долгих вечеров, патрулируя эти старые коридоры. Поначалу, когда только начинал преподавательскую деятельность в Хогвартсе, это его даже забавляло: вынырнуть неожиданно из-за угла, промчаться черной тенью по коридору, до смерти напугав нерадивых студентов, снять баллы, поймав нарушителей школьных правил. Потом занятие наскучило. Одинаково жмущиеся по углам парочки, одинаковые испуганные восклицания, одинаково раздражающие своим благородством юноши, выгораживающие подруг... - этих он пинал предельно жестоко. На этих отыгрывался особенно грубо и ядовито, пока не начинало казаться, что его собственная боль притупляется, что с каждым новым оскорблением, каждой новой вспышкой ненависти в мальчишеских глазах он получает долгожданное облегчение... Вот именно, что казалось! Час, полтора - и злость возвращалась. И боль начинала разрывать его с новой силой. Его искалеченную душу, его нетерпеливый разум, его окоченевшее сердце, его истощенное тело. Он продолжал свою игру, в последние годы уже не получая ни капли удовлетворения. Глупцы называли это поддержкой имиджа, но он знал... о, да... Одиночество, не наполненное ни воспоминаниями, ни радостями, ни надеждами. Горечь, не разделенная ни с кем, кроме себя самого. Уныние, замурованное в глухую стену безразличия. Пустота. Безысходность. Боль. Подчас он готов был возненавидеть все, на что падал его взгляд, лишь затем, чтобы вызвать в себе хоть самое жалкое подобие эмоций...
Кутаясь в мантию, скомкав переднюю часть ее воротника в кулаке, Северус вышел в открытую галерею, соединяющую два корпуса замка между собой. Длинный коридор, крыша, множество арочных окон, из которых, как на ладони, просматривались окрестности Хогвартса с обеих сторон. Он медленно добрел до середины галереи, остановился, прислонившись плечом к стене у окна и жадно вдыхая пронизывающий, сырой ночной ветер. Капюшон сорвался с головы, волосы разметались, залепив лицо, но он не шелохнулся.
Так и стоял, запрокинув голову, будто ожидая чего-то... умиротворения... облегчения... или кого-то, с кем можно было бы поговорить... просто поговорить.
Трудно сказать, сколько прошло времени, только его взгляд неожиданно зацепился за какое-то светлое пятнышко внизу. Северус сощурился, напрягая зрение до предела. Темнота скрадывала краски и очертания, но в одном он был уверен: пятнышко двигалось. И двигалось весьма странно. Соскользнуло по широкому главному крыльцу во дворе Хогвартса, наткнулось на фонтан, неуклюже, точно вслепую, обогнуло его и поползло прочь. Белые одежды развевались на ветру, ломаная походка не оставляла сомнений в том, что человек едва ли отдает себе отчет в том, что делает.
Северус инстинктивно выхватил волшебную палочку из-за пазухи и направил на крошечную фигурку... А, Мерлин, бесполезно! С такого расстояния он и мимо земли-то промахнется! Следующим решением было немедленно броситься вдогонку. Забыв про расстегнувшийся воротник мантии, Северус кинулся прочь из галереи, гулко стуча подметками по каменному полу и путаясь ногами в широких черно-зеленых складках одежды. Скорее, пока беглец не успел далеко уйти!
Точно гигантский нетопырь, он слетел с крыльца, промчался мимо фонтана через небольшую крытую галерею к воротам, оттуда - на дорожку, ведущую под откос горы... Остановился и перевел дыхание. Боль огненными вспышками пульсировала в измученной голове, перед глазами все плыло и темнело от резкого прилива крови, сердце гулко бухало в груди, и легкие разрывались от свистящего дыхания. Не мальчик уже, чтобы носиться сломя голову! Северус с трудом отыскал цель своего преследования далеко внизу. Светлая фигурка уже достигла подножия горы и теперь продвигалась в направлении хижины Хагрида, сворачивая... Северус напряг глаза до рези. Фигурка сворачивала от огородов с тыквами в сторону Запретного леса.
- Проклятье! - ругнулся мужчина. - Кого еще понесло к черту на рога в такое время?!
И побежал вниз, рискуя свернуть шею на крутой, устланной скользкими, влажными листьями тропинке. Привычная злость заворочалась внутри, а уж когда начал накрапывать мелкий дождик, Северус окончательно и бесповоротно осатанел. Чей-то факультет сейчас лишится всех имеющихся баллов - он с радостью ему в этом поможет! Вот только догонит, только остановит... Мерлин, как же тяжело дышать...
Северус нагнал беглеца у самого края Запретного леса.
- Стоять! - выкрикнул он хрипло, щурясь от застилающего глаза дождя. - Я сказал, стоять!
Никакой реакции. Беглянка, а это оказалась именно девушка, даже не вздрогнула. Так и продолжала топать босиком по грязному бездорожью.
- Предупреждаю в последний раз, либо вы остановитесь, либо я посылаю заклятие!
Она нервно дернулась, замедлила шаги. Оглянулась, споткнулась и чуть не полетела на землю. Но не остановилась.
Северус подошел ближе, досадливо вытирая мокрое лицо рукавом мантии. Глаза слезились от ветра.
- Мисс Грейнджер? Что вы здесь делаете в такое время... в таком виде?!
Девочка смотрела на него, медленно пятясь. На бледном личике застыло растерянное выражение, глаза пустые и огромные, как будто увеличенные в размере. Северус почувствовал легкий укол... нет, не страха, а какого-то панического раздражения.
- Как это прикажете понимать, мисс Грейнджер? – резко спросил он, окинув взглядом ее промокшую от дождя, местами уже прилипшую к телу белую ночную сорочку. - Вы ходите во сне? Или у вас просто поехала крыша?
Она все пятилась в сторону леса. Наконец, ее губы разомкнулись:
- Меня зззовут, - свистящим шепотом произнесла она. - Мне надо идттти...
Северус уже открыл рот для коронного: «Пятьдесят баллов с Гриффиндора!» - но внезапно передумал. Грейнджер не выглядела вменяемой. Скорее, наоборот. Стиснув зубы, стянул с плеч мантию и приблизился к девочке почти вплотную, собираясь укутать ее.
- Нет, - отшатнулась она. Ну точно, чокнутая!
- Что значит, нет?
- Я должжжна идттти, они зззовут меня...
- Вы возвращаетесь в замок немедленно, иначе я поволоку вас силой, - прошипел он, сжимая мантию в кулаках от злости и уже проникшего под сюртук холода.
- Вам меня не оссстановиттть...
На миг ее глаза налились глубокой, янтарной желтизной и расширились. Лицо исказилось, утончаясь, удлиняясь... Северус моргнул, подавляя желание протереть глаза. Метаморфоза была мгновенной и страшной.
- Черт с вами, я предупреждал, - проворчал он и с размаху залепил студентке крепкую пощечину.
Голова Грейнджер мотнулась, и девушка не устояла, начала заваливаться назад, беспомощно вскинув руки. Он не успел ее подхватить, да не больно-то и хотелось! Легкое тело застыло на земле в изломанной позе.
- Дура безмозглая, - буркнул Северус, накрывая ее своей мантией и пытаясь подоткнуть края под ее холодное, мокрое тело.
- Убери от нее руки, Снейп! - вдруг послышалось сзади, и Северус быстро оглянулся.
- Мистер Поттер, - презрительно выплюнул он. - Как вы вовремя! Я уж и не чаял, что вы подоспеете со своей дурацкой невидимой тряпкой.
- Убери руки... - угрожающе зарычала голова мальчишки. Из пространства под ней вынырнула волшебная палочка и ткнулась Снейпу прямо в лоб. - Иначе пожалеешь.
- Идите к черту, Поттер, - Снейп отвернулся, снова склоняясь над Гермионой. - И для вас я профессор Снейп, хамло неблагодарное, ясно?
- Что с Гермионой?
- А это вам лучше знать, - отрезал Северус. - Почему ваша подруга разгуливает по ночам в такую погоду в одной сорочке? Есть идеи?
- А вы здесь, можно подумать, случайно оказались, - набычился Гарри. - Я вам не верю!
- И не рассчитывал, Поттер. Отойдите с дороги.
Он поднялся с колен.
- Вингардиум левиоса!
Тело Гермионы взмыло в воздух.
- Стойте! Что все это значит? Почему вы гнались за Гермионой? Зачем она покинула замок? - в отчаянии прокричал Гарри ему в спину.
- Я уже посылал вас к черту, Поттер?
- Я пойду к Дамблдору!
- Скатертью дорога. Но надеюсь, вам хватит ума не болтать об этом на каждом шагу.
- Подождите, я с вами... Вам ведь что-то известно, правда? Расскажите мне, я должен знать!
- Поттер, - зло проворчал Снейп, - или вы сами заткнетесь, или я вас заткну. Одно из двух.
И заковылял вверх по склону, левитируя перед собой невесомое, укутанное в мантию тело.

***

«Нет ничего нелепее, чем видеть в своей кровати женщину», - мрачно размышлял Северус, стаскивая с Грейнджер грязную, насквозь промокшую сорочку. Ткань неприятно липла к коже, вызывая в зельеваре новые приступы раздражения.
- Поттер, я, кажется, велел вам ждать снаружи!
Ошарашенное лицо мальчишки с вытаращенными глазами быстро отвернулось.
- Что вы делаете? - спросил Гарри полным ненависти голосом. - Не прикасайтесь к ней! Надо позвать мадам Помфри, пусть она осмотрит Гермиону... Зачем вы притащили ее сюда?
Девушка сдавленно застонала, мечась по постели.
- В гостиной на каминной полке стоит флакончик зелья Сна без сновидений. Принесите мне его! Живо! - велел Снейп.
К его удивлению, Поттер послушался с первого раза и, о чудо, не задал ни одного идиотского вопроса. Как только его глупая физиономия скрылась из виду, Северус окончательно сдернул с девушки сорочку и бросил на пол. Минутой позже туда же полетели и тонкие мокрые трусики. Разглядывать достоинства Грейнджер не было ни времени, ни желания. Да и не на что там было смотреть. Сжавшиеся от холода соски, плоский живот, треугольничек темных завитков внизу... Противно. Северус быстро накрыл девочку покрывалом и, когда вернулся Поттер, уже расстегивал собственный промокший сюртук.
Парнишка молча протянул пузырек с зельем, косясь на стонущую Гермиону.
- Три капли на пол стакана воды, - бросил зельевар, не оборачиваясь. - Напоите ее зельем. Потом взгляните на ее руки ниже локтей и приходите в гостиную. Я пока переоденусь.
С этими словами он вышел, оставив сбитого с толку Гарри топтаться перед кроватью и отчаянно краснеть, не решаясь подойти ближе.
Северусу не мешало подумать. В тишине, в одиночестве. Не отвлекаясь на безмозглого гриффиндорца с его праведным гневом. Но времени на размышления не оставалось. Требовалось немедленно сообщить Дамблдору о том... А о чем сообщить-то? Для начала нужно самому разобраться в том, что происходит, иначе старик снова выставит его идиотом, добродушно похлопает по плечу и снисходительно расскажет очередную басенку об очередных происках темных сил.
Северус догадывался, в чем дело. Он не слепой, чтобы ничего не видеть, не понимать, не подозревать. За последнюю неделю Грейнджер сильно изменилась. Внешне - все та же сосредоточенная, вечно нечесаная коротышка с неизменными книжками подмышкой и синими от чернил пальцами. Вот только глаза как будто стали больше, ярче, пронзительней. Не потому ли она стала прятать их, просиживая на уроках, уткнувшись взглядом в парту? Не потому ли избегала прямых зрительных контактов даже тогда, когда тянула руку для очередного ответа? Или... стоп. А она и не тянула руку. Ведь и правда. Странно, что он этого не заметил. Слишком много сил забирал контроль над мигренью, чтобы обращать внимание на всякие мелочи. Впрочем, за Грейнджер он следил не случайно.
Безоаровые камни так просто не плавятся и не рассыпаются пеплом. В тот день, когда Грейнджер убежала, вытирая перепачканные зельем ладошки о мантию, он достал еще один камешек и осторожно капнул на него «золотом» из пробирки с ее Змеиным зельем. Безоар почернел, обуглился и превратился в пыль прямо на глазах. Оказывается, девочка сварила настоящую гремучую смесь! Он проверил состав реактивами, но заключение было неизменно: ничего сверх указанных им самим компонентов в зелье не обнаружилось. По всему выходило, что это было обычное Змеиное зелье. Загадка, конечно, но чем черт не шутит... всякое в жизни бывает.
Если бы не дикие головные боли, Северус занялся бы исследованиями в тот же вечер. Для начала попытался повторить опыт Грейнджер, сварив точно такое же зелье. Дальше - по результату опыта. Однако у него уже не оставалось сил на эксперименты. Он и так все свободное время корпел в лаборатории над зельями против мигрени, или искал в библиотечных книгах новые, неизвестные рецепты. Единственное, на что он оказался способен, - это чуть пристальнее следить за Грейнджер, хотя, конечно, не придал серьезного значения инциденту с ее забрызганным лицом. Пожалуй... чего уж греха таить, он наблюдал за ней с того самого злополучного дня, когда она сдала ему зачет на устрашающе розовом, разрисованном сердечками пергаменте. Всякого ожидал, но такого... и от кого?! От девочки, которую в жизни бы не заподозрил в романтических наклонностях! Где ее хваленый прагматизм? Где трижды всеми проклятый ум? Уж она-то могла бы догадаться, чем обернется ее безумная выходка! Воистину, влюбленные слепее новорожденных котят.
Влюбленные. Северус поежился, застегивая последние пуговицы на новом, сухом сюртуке. Какая-то его часть, очень глубокая, очень маленькая, уважала выбор мисс Грейнджер и испытывала странное, болезненное удовлетворение. Еще ни одна женщина не признавалась ему в нежных чувствах, пусть даже таким варварским способом, и ему... льстило это внимание? В то же время внутри всколыхнулось острое, как бритва, чувство торжествующей справедливости. И жажда отыграться. Причинить боль. Унизить. Кажется, это будет достаточная плата за его собственные унижения... которые он бережно хранил в памяти, укутывая в обиды, подкармливая ненавистью, распаляя злостью...
И где, в конце концов, Поттера черти носят?!
Не успел подумать, как тот вышел из спальни, держа в руке пустой стакан.
- Профессор Снейп, - нерешительно произнес Гарри, переминаясь с ноги на ногу. - Вы видели? Ну, то, что у Гермионы на руках...
- Если бы я не видел, я бы не просил вас посмотреть, - презрительно бросил Северус и подошел к книжным стеллажам. В несуществующее окно тихо барабанили капли дождя, и мутное стекло искрилось в свете керосиновой лампы.
- На что это похоже, Поттер? Альбус Дамблдор считает вас не по годам смышленым молодым человеком, так поразите меня своими гениальными догадками?
Гарри насупился, но постарался взять себя в руки.
- Кожа облезает, - сказал он, наблюдая, как тонкий указательный палец зельевара перемещается по книжным корешками. - Рука холодная и шершавая, но я... нет, я не понимаю, что происходит, сэр.
- Как вы оказались на улице ночью, Поттер? Следили за Грейнджер?
- Она вела себя странно. Помните, на уроке...
- Помню, - оборвал Снейп. - Дальше.
- Отказалась рассказывать, что с ней происходит. Только я уже не первый день замечаю, что с ней творится что-то странное.
- Конкретнее.
- Ну, - Гарри пожал плечами. - Она срывается на нас с Роном, все время о чем-то думает, иногда не слышит, что к ней обращаются. А еще она как будто... - Гарри запнулся, размышляя, стоит ли продолжать, - … как будто выпадает из реальности. И в такие моменты может угадывать, что я... или кто-то другой делал минуту назад. Или сделает через минуту.
- Весьма любопытно, Поттер, - процедил Снейп сквозь зубы. - Неплохая наблюдательность.
Он прошелся вдоль стеллажа и принялся изучать книги на следующей полке.
- Поэтому вы решили проследить за мисс Грейнджер сегодня ночью?
- Ну, да. Я не мог заснуть. Писал эссе по трансфигурации... завтра... то есть, сегодня нужно сдать. И увидел, как она спускается по лестнице в одной сорочке. Попытался ее окликнуть, но она прошла мимо, как будто под Империо, даже не взглянула в мою сторону. Пока я бегал за мантией-невидимкой, чуть не потерял ее из виду. То есть, потерял, конечно, но быстро нашел... с вами, возле избушки Хагрида. Почему вы не отнесли ее в Больничное крыло, сэр? – подозрительно спросил Гарри, закончив сбивчивые объяснения. - У мадам Помфри есть лекарства...
- Мадам Помфри ей ничем не поможет, Поттер, - Снейп, наконец, нашел какую-то книгу, вытащил ее из плотного книжного ряда и подошел поближе к лампе на столе.
- По крайней мере, пока. И запомните. Никто не должен знать, что с мисс Грейнджер не все в порядке. Поскольку идей у вас никаких, ступайте в Гриффиндорскую башню и ложитесь спать. Завтра вас вызовет к себе директор, перескажете ему все, что только что рассказали мне. Я постараюсь поставить мисс Грейнджер на ноги, чтобы она смогла присутствовать на занятиях, но... не обещаю. Спокойной ночи.
- А что сказать Рону? - Гарри недоуменно моргнул.
Снейп смерил его брезгливым взглядом.
- А вы сами настолько тупы, что не можете придумать?
- Гермиона останется здесь? У вас? - с вызовом спросил Гарри. - Вам не кажется...
- Мне кажется, вы задерживаете меня, Поттер. Испытываете мое терпение. До завтра.
Гарри обиженно закутался в мантию-невидимку и потопал к выходу.
- Чуть не забыл, - кинул ему вслед Снейп с мрачным удовлетворением. - Пять баллов с Гриффиндора за нахождение вне спальни после отбоя!

***

- Садись, Северус. Чаю?
- Нет, спасибо, - холодно процедил зельевар, бросая высокомерный взгляд на указанное кресло и даже не шевельнувшись.
- У тебя что-то срочное?
Альбус Дамблдор выглядел, пожалуй, несколько необычно на взгляд того, кто мог бы увидеть его сейчас. Широкая ночная рубашка выглядывала из-под длинного, расшитого серебряными звездами халата густо-фиолетового цвета, на голове красовался длинный ночной колпак с кисточкой, белоснежная борода была всклокочена, а лицо - заспано и помято, хоть и лучилось благодушием. Неторопливо усевшись в глубокое, накрытое толстым пледом кресло у камина, Дамблдор взмахнул волшебной палочкой, и перед ним на столике материализовался поднос с утренним чаем. Терпкий аромат потянулся через всю комнату, коснулся тонких ноздрей Северуса, и тот неприязненно поморщился. Голод после бессонной ночи давал о себе знать, но лучше остаться голодным, чем распивать чаи в компании старого маразматика.
- Срочнее некуда, - обронил Снейп, подхватывая полы мантии и скрещивая на груди руки.
- Метка? - осведомился Дамблдор.
- Не угадали.
- Ну, не томи уже, Северус. Что за срочное дело привело тебя ко мне в половине шестого утра?
- Вам знакомы легенды, ходящие вокруг так называемого Змеиного зелья, Альбус?
Директор отпил из чашечки крошечный глоток чая и закусил печеньем.
- Конечно. Только не все из них действительно можно назвать легендами. Многие основаны на реальных событиях.
- Какие именно?
- А это, смотря что тебя интересует, - Дамблдор пожал плечами. - Средневековые предания? Инквизиторские протоколы, в которых это зелье упоминается чаще всего? Волшебные исследования? Заключение колдоэкспертизы, или запрет на изготовление?
- Что за запрет? - Северус приподнял одну бровь.
- Обычный запрет, который распространяется на все яды, наркотические, изменяющие сознание, черномагические и прочие опасные зелья.
- Ах, это...
- Так что конкретно тебя интересует? - Дамблдор положил в рот новый кусочек печенья. Северус сохранял на лице маску хладнокровия, но внутри у него все кипело от раздражения. Как этот чертов старик умудряется пребывать в благодушном настроении и не испытывать ни малейшего любопытства или дискомфорта, когда его будят в половине шестого утра и заявляют, что произошло нечто неординарное?! Сидит себе и, как ни в чем не бывало, хлебает чай.
Коротко и сдержанно Северус рассказал о событиях минувшей ночи. Упомянул Поттера, зачет по Зельеварению на прошлой неделе, отработку взыскания Грейнджер, попавшее ей на лицо зелье. Скупой, безэмоциональный рассказ. Голая констатация фактов. Разве что розовый пергамент не удостоился ни единого слова, будто его и не было.
За время рассказа Дамблдор не прикоснулся к чашке ни разу. Сидел, внимательно слушая, чуть склонив голову на бок и глядя на Северуса поверх неизменных очков-полумесяцев. Когда тот пятью минутами позже закончил, Дамблдор поднял чашечку и отпил глоток.
- Не сомневаюсь, вы дадите мне исчерпывающие объяснения, Альбус, - произнес Снейп, по-прежнему не шевелясь. - Объяснение тому, что я до недавнего времени считал мифологией. Во что не верил. И не верю, кстати, до сих пор.
- Напрасно, Северус, - устало сказал Дамблдор. - Напрасно. Многие мифы древних народов кажутся нелепой выдумкой, но если копнуть глубже... если знать, где копать, можно наткнуться на весьма любопытные факты, а факты, как ты понимаешь, вещь упрямая. Не сомневаюсь, что ты потратил остатки этой ночи в поисках разгадки? Может быть, даже проштудировал какой-нибудь мифологический справочник?
Северус от досады скрипнул зубами. Старый прохиндей, как всегда, на шаг впереди!
- Змеиное зелье можно найти в любом справочнике по Зельеварению, Альбус, - произнес он. - Оно классифицируется как яд, убивающий рассудок. В качестве противоядий указаны боумсланговая настойка, вытяжка из усов Белой рыбы и даже безоаровый камень. Список противоядий можно продолжить. Я лично варил это зелье... очень давно, когда только поступил на службу к Темному Лорду. И ни разу его эффект не превосходил того, что я только что описал. Я все-таки склоняюсь к тому, что мисс Грейнджер что-то напутала во время зачета, и результатом стало неправильно сваренное зелье.
- Но ты только что сказал, что использовал реактивы при проверке? - мягко возразил Дамблдор.
- Реактивы выявляют компоненты, но не могут выявить точное количество каждого из них. Зельеварение - наука точная, Альбус. Она не терпит отклонений. Добавь лишний грамм хотя бы одного из ингредиентов, помешай на пару секунд позже - и бурду, в которую превращается зелье, можно смело выплескивать в унитаз. Правда, обычно это оказываются помои, способные только вонять. Я впервые сталкиваюсь с тем, что ошибка в приготовлении зелья привела к созданию некой новой... субстанции.
- А если предположить, что никакой ошибки не было?
Северус взглянул на директора из-под насупленных бровей.
- Прекратите говорить загадками, Альбус. Если вам есть, что сказать, говорите.
Старый маг вздохнул, разглядывая чаинки на дне опустевшей чашки.
- Ты правильно сделал, что отнес мисс Грейнджер к себе, а не к Поппи. Но боюсь, ей придется провести у тебя чуть больше времени, чем ты рассчитывал.
- Согласен потерпеть до обеда, - буркнул зельевар.
- Ты не понял, - Дамблдор улыбнулся, и в груди у Северуса шевельнулось неприятное предчувствие. При такой ласковой, полной сочувствия и понимания улыбке еще никто и никогда не получал хороших известий!
- Ситуация мисс Грейнджер крайне опасна, Северус. В какой-то степени нам повезло, что это произошло сейчас, в конце октября, а не в середине лета, к примеру. Тогда случай оказался бы безнадежным.
Северус ждал, мысленно кипя от негодования и стараясь не выдать себя ни единым движением лицевых мышц.
- Придется тебе удержать мисс Грейнджер хотя бы... три недели, - изрек, наконец, Дамблдор.
- Что значит удержать? - резко осведомился Снейп, откровенно игнорируя заявление о трех неделях. - Вы же не думаете, что все эти сказки о змеях... Альбус, это же смешно!
- Это было бы смешно, - печально покивал Дамблдор, - если бы не было так грустно, мой мальчик. Может, ты все-таки присядешь?
Вместо ответа Снейп демонстративно отошел к узкому маленькому окошку, не вынимая рук из подмышек. Остановился, устремив взгляд сквозь толстое стекло на далекое, унылое предрассветное небо.
- Предания о Змеях дошли до наших дней в виде детских сказок, - прозвучал за спиной хрипловатый, спокойный голос Дамблдора. - Почти у каждого народа существуют свои языческие поверья, в которых змеям отводится роль злого, но мудрого противника человека. Даже христианская религия, если вспомнить, не обошлась без Змея, чей облик принял Нечистый, чтобы соблазнить Еву и изгнать людей из Рая. Часто упоминания о Змеях встречаются в маггловских сказках - в них Змеи олицетворяют непобедимый, животный ужас перед природными явлениями, перед магией и колдовством, перед всем чужеродным, необъяснимым, несущим угрозу и смерть. И под всем этим наслоением олицетворений и сравнений, под самой плотной завесой выдумок и метаморфоз никто уже не разглядит крупиц истины, Северус. Истина сокрыта в легендах, но непосвященному человеку уже не выпутать ее из общей канвы, ибо истина слишком невероятна, чтобы поверить.
На несколько минут Дамблдор замолчал, словно обдумывая свои слова. Зная привычку директора городить огород из трех кольев, Северус терпеливо ждал, щурясь от первых сонных лучей наступающего утра, пробивающихся из-за горизонта.
- Бытует поверье, будто где-то в недрах земли дремлет колдовская сила, - продолжил Дамблдор. - Будто кроме обычных пресмыкающихся, обитающих в болотах, в лесах живут и другие существа. Наделенные разумом, как фавны и дриады, русалки и лешие, но столь же далекие от них, как и от нас, людей. Так называемые истинные существа: вороны, драконы, змеи. Не люди, но и не животные в полной мере. Им подвластно небо и земные недра, они существуют в какой-то своей реальности, - не совсем потусторонней, потому что иногда их можно увидеть, но и не в нашей, потому что такие встречи редко заканчиваются благополучно.
Альбус подумал, тяжело вздыхая.
- Очень трудно объяснить то, что невыразимо простым человеческим языком. Скажу так. Змеи - это волшебная сила, принявшая облик ползучих существ из каких-то своих соображений. Ею невозможно управлять, ее невозможно понять, поэтому для нас, людей, она, как и любая стихийная сила, зла, враждебна и беспощадна. Она живет по своим законам, и если попадает в ее сети любопытное человеческое существо, она перемалывает его, как мельничные жернова. Христианские демоны - одно из проявлений этой силы. Принято считать, будто демон - это что-то бестелесное, гнусное и черное, будто он может вселяться в человеческие души и даже заменять их собой. Но демоны - существа мифические, своеобразная игрушка темных сил, слепок человеческого воображения, материализованное следствие первобытного людского ужаса, в то время как Змеи - существа реальные. Они стоят у истоков мироздания наравне со стихиями. А люди... ох, люди во все времена замахивались на мировое господство. Эликсир вечной молодости, философский камень, сделки с дьяволом - чего только не выдумывал пытливый человеческий ум, до каких только безумий не опускались самонадеянные глупцы! Каких только формул не составляли, в какие только черномагические обряды не ввязывались, каких только зелий не варили...
Дамблдор снова замолчал, на этот раз надолго. Северус не прерывал молчание, усмиряя внутренний протест. Разум отказывался верить в слова старого волшебника, но с другой стороны признавал, что Дамблдор не станет тратить время на пустую болтовню, тем более в момент, когда кому-то требуется помощь.
- Тебе должно быть известно, Северус, что некоторые сложные зелья можно сварить только при определенных условиях. А кое-какие вообще раз в год, если не в жизни.
- Последнее справедливо чисто теоретически, - заметил Снейп.
- Не спорю. Суть в том, что не обязательно менять состав зелья, чтобы изменить его свойства. Достаточно просто знать дополнительные условия...
- Я сказал вам об этом в самом начале, Альбус, - нетерпеливо перебил Северус.
- Я говорю не о потраченном на приготовление времени и количестве помешиваний, - мягко, не обращая внимания на раздраженный тон, произнес Дамблдор. - Я говорю об условиях, которые напрямую не зависят от человека. Например, возраст. Физическое здоровье. Даже настроение, в котором пребывает мастер, его душевное состояние.
- Слишком тонкие материи, Альбус, - не сдержал насмешку Снейп. - Не знаю ни одного зелья, для которого важно настроение! Если бы оно действительно имело значение, конкретно моими зельями можно было бы только травить!
- Ты не справедлив к себе, - улыбнулся Дамблдор. - Я думаю, мисс Грейнджер сварила обычное зелье, ничем не отличимое от тех, которые варил в свое время ты. Ничем, кроме одного. Мисс Грейнджер женщина.
Снейп возвел глаза к потолку.
- В средние века ведьмы пользовались Змеиным зельем, чтобы сживать со свету врагов, преимущественно соперниц. Под воздействием отвара девушка постепенно сходила с ума. Ей казалось, будто она слышит змеиный зов, - голос, зовущий ее из-под земли. Этих несчастных девушек подозревали в связи с нечистой силой и сжигали на кострах.
- Я читал легенды, - сухо изрек Снейп.
- В четырнадцатом веке священник Дьердь Абриль задался целью доказать, что никакого тайного зелья, одурманивающего рассудок, не существует, и что девушки по собственной воле вступают в сделки с дьяволом, а потом просто притворяются, что их опоили, - спокойно добавил Дамблдор. - Он велел своим подручным приготовить так называемый колдовской отвар, выпытав рецепт у одной из настоящих ведьм, гниющих в тюремных застенках. Разумеется, она не открыла ему всех тонкостей! Ингредиенты, последовательность их добавления в котел, количество. И все. Когда зелье было готово, Абриль испробовал его там же, в инквизиторском подвале, на первом попавшемся узнике. Тот лишился рассудка за ночь и умер к утру, но никакими змеями, разумеется, не бредил. Итак, Абриль фактически объявил амнистию зелью, доказав, что это обычный яд, и в насмешку официально назвал его Змеиным.
- То есть, любая женщина, сварившая это зелье...
- Северус, ну, зачем же все упрощать? До наших дней, к счастью, не дошел полный список условий, необходимых для успешного приготовления зелья, но то, что варить его должна женщина, - безусловно.
Снейп поджал губы.
- Вы забыли, что мисс Грейнджер не пила свое зелье. Оно нечаянно попало ей на кожу.
- А ты думаешь, средневековой ведьме легко было заставить жертву выпить отвар? Не каждое зелье принимается внутрь, мой мальчик, и не мне тебе об этом рассказывать.
- Значит, теперь мисс Грейнджер сойдет с ума, - заключил Снейп. - Какая невыносимая потеря для Гриффиндора, Альбус. Лучшая ученица Хогвартса!
- Твой сарказм неуместен.
- Не сомневаюсь, что вы поручите мне найти способ ее спасения, - фыркнул Снейп. - И не примете отказа.
- Способ давно известен, - возразил старик.
- Если вы имеете в виду мифическую Зимнюю настойку...
- Не более мифическую, чем само Змеиное зелье, - улыбнулся Дамблдор. - Проблема заключается в том, что ее приготовление можно начать не раньше первых чисел декабря, но до этого времени мисс Грейнджер не раз и не два попытается сбежать из Хогвартса в Запретный лес.
- К Змеям? - хмыкнул Снейп.
- К Змеям, - подтвердил Дамблдор. - И заметь, не к собственным галлюцинациям, а к реальным существам, издревле обитающим в глубине леса. Галлюцинации, как ты понимаешь, тут ни при чем. Главное - не пустить девочку. Удержать в замке любой ценой до наступления холодов, пока земля не покрылась снегом, и змеи не залегли в спячку. Тогда зов на время ослабнет, и можно будет заняться приготовлением противоядия.
- Скажите мне, Альбус, - не выдержал Снейп. - Все, что вы мне тут наговорили...
- Правда, мой мальчик. В мире не так-то много зелий и артефактов, способных пробудить древнюю магию, но Змеиное зелье - одно из них. И если Гермионе удалось сварить именно его... Ох, - старый волшебник поправил очки на переносице. - Мы изолируем мисс Грейнджер от остальных учеников...
- Забыл вам сказать. Поговорите с Поттером.
- Хорошо, постараюсь объяснить ему... Хотя не уверен, что он выслушает меня с таким же здоровым скептицизмом и спокойствием, как ты.
Северус дернул уголками губ, но промолчал.
- Кроме того... Дайте-ка вспомнить... Зов усиливается ночью, когда человек засыпает. Значит, тебе придется поднапрячься, мой мальчик, и как-то находить другое время для сна.
- Почему я? - скривился Снейп. - Альбус, у меня полно работы! Помимо обучения бездарей хватает дел у Темного Лорда. Я не могу заделаться еще и нянькой для какой-то девчонки, будь она хоть трижды лучшая ученица школы!
- И ты не чувствуешь за собой вины? - Альбус лукаво прищурился, пристально вглядываясь в негодующего зельевара. Тот резко развернулся к нему лицом, мгновенно выстраивая защиту от мысленного вторжения.
- Это была случайность! - бросил он ледяным тоном. - Не больше. Поручите ее на попечительство Поппи!
- А мигрень все еще беспокоит? - с неожиданной заботой осведомился Дамблдор. Снейп даже растерялся от такого поворота беседы.
- Беспокоит, - сухо произнес он, не найдя лучшего ответа.
- Гуляй почаще, - кивнул Дамблдор. - И не забывай, что злость и досада - не лучшие спутники здоровья, а, скорее, наоборот. Посвяти себя доброму делу, Северус. Может, тебе станет от этого легче?
- Гнусный шантаж.
- Скорее, дружеский совет.
- Я подумаю, - сказал Снейп и быстро направился к двери.
- Боюсь, за тебя уже все продумано, - тихо пробормотал Дамблдор и взмахнул палочкой, наполняя чашку новой порцией ароматного чая.

Глава 5

Снейп с наслаждением вывел черными чернилами жирное круглое «О» в самом низу пергамента и расписался. Рональд Уизли с его убогим умишком не заслужил ничего, кроме «отвратительно», и для того, чтобы понять это, не нужно было даже читать работу целиком. Достаточно того, что домашнее задание на четыре дюйма короче, чем требовалось, а в слове «тысячелистник» допущено три ошибки.
Снейп потянулся к неубывающей горе непроверенных контрольных и взял следующий.
В последние недели приходилось заниматься проверкой домашних заданий и контрольных в собственной гостиной, чего он категорически терпеть не мог! Тащить в свои комнаты кучу неряшливых пергаментов - этаких бездарных попыток отделаться от работы. Северус всегда был придирчив - не хочешь работать, не просиживай штаны, поскольку вполне возможно, ты занимаешь чье-то место - но сейчас его недовольство достигло апогея. То почерк кривой, то запятая не на месте, то буквы друг на друга лезут, а то вдруг точка расплывается кляксой. Сидя за столом напротив погасшего камина, он наказывал и наказывал учеников за то, что они существуют, в то время как у него второй месяц не проходит мигрень и с утра паршивое настроение.
Готическое окно по-прежнему притягивало взгляд и не давало покоя... Но оно было ничем по сравнению с притяжением запечатанной двери в спальню!
После той злополучной ночи Грейнджер вела себя тише обычного. Северус не спрашивал и не желал знать, запомнила ли она те события так же отчетливо, как и он. Стыдилась ли? Проклинала себя? Какая ему разница! Не сомкнув глаз всю ночь, перебрав в мыслях с десяток вариантов своего дальнейшего поведения, он пришел к выводу, что вмешательство Дамблдора здесь неуместно. Грейнджер не жаловалась, не требовала смены «караула» и даже не набросилась с кулаками, когда он утром принес ей очередную порцию настойки. Более того, ее поведение странным образом изменилось. Никаких затравленных взглядов исподлобья, никаких попыток ужаться до точки. Изредка она даже обращалась к нему с просьбами пояснить значение того или иного фрагмента текста в «Языческих обрядах Англии второго тысячелетия». А сегодня утром... Мерлин. Сегодня утром даже выразила благодарность «за все, что вы для меня сделали, профессор!» Но оторопел Северус, собственно, не от ее благодарности, а оттого, каким тоном это было сказано. И с каким видом... Никогда не замечал за Грейнджер склонности к кокетству. Он и ее саму-то замечал только постольку, поскольку вечно вздернутая вверх ладошка не могла не раздражать. И уж тем более он не мог предположить, что кокетство может выглядеть таким... невинным, непосредственным... волнующим, черт побери! А может, ничего и не было? Просто долгий взгляд с поволокой из-под густых ресниц, закушенная в ожидании губа, легкая улыбка в ответ на его ворчливое «не за что».
Северус отложил перо и понял, что за последние несколько минут прочел только пол страницы и не понял ни единого слова. Скоро полночь, а он все корпит над домашними заданиями тупоголовых шестикурсников, поминутно отвлекаясь на безрадостные мысли. Стоило, наконец, признать, что запертая в его комнате девочка вызывает в нем чувства, куда более сильные, чем следовало. Сколько раз он силой удерживал ее на кровати - ночью ее колдовские возможности возрастали, и, если верить Дамблдору, она была способна прорвать мощнейшие защитные чары, наложенные на дверь. Сколько раз она извивалась в его стальных объятиях и кричала, умоляя отпустить. Сколько раз он прижимал ее к себе и проклинал тот день, когда он родился мужчиной, обделенным малейшим намеком на привлекательность! Он ненавидел себя за свою слабость - ее можно было назвать минутной, от нее можно было отмахнуться, если бы это не повторялось изо дня в день, если бы он не вспоминал, не думал... не хотел эту девочку даже в классе, полном тупых гриффиндорцев! Он ненавидел ее за цветущую юность, за то, что она вообще появилась в его пустой жизни, словно долгожданный дождь оросил изглоданную засухой почву. Он ненавидел Поттера, о котором она часто спрашивала, и Уизли, о котором наверняка думала. Дамблдора, который, сам того не ведая, прогнал его через очередной круг ада. И четыре дня, оставшиеся до начала зимы... Особенно эти четыре дня. Они незаметно истают, и он, угрюмый, уродливый ворон из подземелий, станет больше не нужен. Он вернется в свою лабораторию, чтобы приготовить зелье, которое навсегда вырвет Гермиону Грейнджер из ее кошмарного полузмеиного существования.
Так будет лучше. Правильнее.
И больнее.

***

- Мисс Грейнджер?
Гермиона вздрогнула и распахнула глаза, задыхаясь, словно от долгого бега. Над ней в полумраке склонялось напряженное лицо Северуса Снейпа. Нахмуренные брови, вертикальная складка на переносице настороженные черные глаза, спутанные со сна волосы. Он сейчас казался каким-то напуганным и растерянным - спросонья толком не пришел в себя, догадалась Гермиона.
- Профессор? - прошептала она, не понимая... и тут же вспоминая оборванный на середине сон.
Он отстранился и выпрямился в полный рост. Мятые черные брюки, рубашка наполовину расстегнута.
- Вы звали меня, - холодно сказал он, скрещивая руки на груди. - Кричали. Я подумал, вам требуется помощь.
- Звала? - пробормотала Гермиона, чувствуя, как щеки начинают пылать от приливающей к лицу крови. Слава Мерлину, в комнате достаточно темно, чтобы он не заметил ее смущения!
- По имени, - едко добавил Снейп, наблюдая за ее реакцией. Как предсказуемо! Она оцепенела и начала комкать край простыни в кулачке.
- Простите, сэр. Вы мне... снились.
- Вот как? - он отступил на шаг и прислонился спиной к стене рядом с устрашающе высокими стопками книг.
- Вы спасали меня от змей, - сказала девушка, глядя в сторону.
- Что-нибудь еще, мисс Грейнджер? - он приподнял брови.
- Нет... то есть... пожалуй... я скажу.
Вот только где взять храбрости?
Ох, как же трудно. От стыда она не может даже поднять на него глаза, а уж сказать... Но сказать нужно. Чтобы сбросить с плеч этот невыносимый груз. Чтобы через несколько дней выйти отсюда свободной и повзрослевшей лет на сто. Пусть он проклянет ее или утопит в ядовитых комментариях, сейчас она не могла иначе.
- Помните, вы назначили мне взыскание за то, что я написала контрольную на...
- Помню, - оборвал Снейп. - В основном благодаря тому, что это было ваше единственное взыскание за все пять с половиной лет обучения.
Гермиона кивнула.
- Когда я сдавала работу, я отвернулась, чтобы налить зелье в пробирку. И кто-то... я уверена, что кто-то воспользовался этим моментом, чтобы наложить на мой пергамент заклинание. Я не... я понимаю, как это звучит, и вы можете счесть за унижение... но у меня и в мыслях не было...
- Вы мне солгали.
Странно. Почему он не удивлен? Вот у Поттера не хватило бы мозгов на такое.
- Я была вынуждена, - в голосе Гермионы проступили жалобные нотки. - Я не хотела задеть вашу гордость, сэр, потому что я знаю, что вы человек гордый...
- Мисс Грейнджер, я не питаю иллюзий на свой счет, - сухо произнес Северус. - Так что ни ваши мотивы, ни ваша исповедь меня не интересуют.
- Иллюзий? - она наморщила лоб. - Вы называете иллюзиями возможность того, что кто-нибудь из студенток вами увлечется?
- Господи, - презрительно выплюнул Снейп, отводя глаза. - Если это все, что вы собирались сказать...
- Нет! - Гермиона сама испугалась своего дерзкого тона и добавила уже мягче. - Нет, сэр. Есть еще кое-что.
- Ошеломите меня очередным откровением и разрешите, наконец, уйти! Я хочу спать, - проворчал Снейп раздраженно.
- Я вспомнила все свои сны.
Она помолчала.
- И? - нетерпеливо подтолкнул Северус.
- Вы обманули меня, сэр. В ту ночь вы сказали, что такого никогда не случалось раньше.
Северус напрягся, вспоминая.
- Не понимаю, о чем вы, Грейнджер, - процедил он сквозь зубы.
- Вы смотрели на меня, - выдохнула Гермиона. - Столько раз наблюдали за мной!
- Дамблдор велел мне не отходить от вас ни на шаг, Грейнджер. Не дать вам снова сбежать в лес. Да, я смотрел на то, как вы катаетесь по кровати и шипите, что с того? В чем тут обман? Я что, должен был рдеть, как девственница, и прикрывать вас простыней каждый раз, как вы выпрыгивали из своей сорочки?!
- Так вы заявляете, что не... не думали обо мне... не прикасались?
- Ты в своем уме, деточка? - зашипел Снейп. - По-твоему, я похож на педофила.
- Я вам не деточка! - выкрикнула Гермиона обиженно. - Мне шестнадцать лет! И все это время вы хотели меня, только теперь почему-то... Да вы просто трус!
- А ну повтори, - Северус сжал кулаки от злости, но не на нее - на себя самого. Вот тебе, получай, что заслужил!
- Вы забыли о моем шестом чувстве, профессор Снейп, - сказала Гермиона напряженно. - Я не могла видеть вас в своих кошмарах, зато я могла почувствовать ваши мысли, ваши желания. Чудовищные, гадкие, похотливые... Вы отвратительны!
Мерлин, она же не это собиралась ему сказать!!!
- Неужели? - Снейп скривил губы. Лицо искажено бешенством, руки сжимаются и разжимаются в кулаки – того и гляди набросится и разорвет на части.
Гермиона побледнела. Неужели она думала, что это ей сойдет с рук? Бросить ему в лицо такое... Ох, и дура. Будто мало было того случая с пергаментом! А ведь тогда она его и не оскорбила вовсе! Зато теперь...
Северус угрожающе шагнул к ней.
- Не подходите, - прошептала перепуганная Гермиона, отползая на дальнюю сторону кровати.
- А не вы ли висли у меня на шее, мисс Грейнджер? - осведомился мужчина. - Не вы ли сами предлагали себя в подстилки?
- Я за себя не отвечала, - в отчаянии воскликнула Гермиона.
- А я, значит, должен отвечать?
- Вы сейчас можете уйти... сэр... вы не в себе!
- Тогда мне за это ничего не будет! - рявкнул Снейп.
И Гермиона не выдержала. Замолотила ногами, скидывая с себя простыню, перекатилась на бок и уже почти соскользнула с кровати, как сзади ее схватили крепкие руки. Рванули обратно и развернули, прижимая спиной к матрацу.
- Пустите! - завизжала девушка. - Помогите, кто-нибудь! Помогииии...
Северус вцепился в ее запястья и завел руки за голову. Ее выгнутые навстречу ребра врезались ему в грудь. Одной рукой он удержал в кулаке ее узкие запястья, другой, чертыхаясь, вытянул из брюк ремень.
- Полежишь... так... и подумаешь о своих словах, - прорычал он, игнорируя болезненные стоны и стягивая ее запястья ремнем. - И о поведении заодно!
Наконец, ее руки оказались крепко привязаны к спинке кровати - спасибо богатому опыту и неплохой физической подготовке в рядах Упивающихся Смертью. Развязаться сама она в жизни не сумеет. Так и будет лежать, растянувшись, и биться в истерике.
Он отодвинулся и слез с кровати - еще вздумает лягаться. Перевел дыхание. Оглянулся.
Гермиона следила за ним полными ужаса глазами и тихонько хныкала.
- Пустите... что я вам сделала...
Сорочка задралась до самой талии, коленки судорожно стиснуты, на лице от унижения и стыда выступили красные пятна. Северус сощурился, заставляя себя не отводить взгляд. Пришла в голову нелепая мысль о, так кстати, выпущенной поверх брюк рубашке.
Он себя контролировал. Контролировал! Но в крови кипел адреналин, ощущение безраздельной власти сладкой отравой растекалось по венам. Разве не это привело его однажды в ряды сторонников Волан-де-Морта? Пьянящее чувство обладания, стремление доминировать, повелевать и перекраивать все и всех на свой лад. Подминать под себя. Получать желаемое. Играть...
Ты давно не служишь старому хозяину, Северус, но твоя природа ничуть не изменилась. Все, что когда-то влекло тебя с такой силой, все, что составляло смысл твоей жизни, все, что обесценилось однажды... так давно, словно не одна жизнь протекла с тех пор... Ты чувствовал, как оно воскресает. Испуганная девочка на твоей кровати ни в чем не виновата, Северус...
Нет. Виновата. Она пробудила в тебе черную, запертую в глухой чулан памяти жажду. Она вытащила на поверхность погребенный под толщей раскаяния и смирения голод - жуткий, ненасытный, неуправляемый. Тот самый голод, который ты однажды принес в жертву стану Добра, отдал за возможность искупления грехов. Долгие годы ты влачил свое жалкое, унизительное существование, не смея проклинать Дамблдора, которому поклялся покончить с прошлым. Но в глубине души ты ненавидел его даже сильнее, чем себя самого. И эта ненависть сжигала тебя изнутри, истачивала душу, глодала сердце до тех пор, пока ты не превратился в черное, мертвое, ходячее, подземное чучело - в злобную тень человека, изменившего себе.
Но теперь... Теперь ты чувствуешь. Вспоминаешь. Оживаешь. Морально, физически... Ты не причинишь ей вреда, Северус. Но и не отпустишь просто так!
... Гермиона уже несколько минут смотрела на застывшего возле кровати Снейпа. Угловатый силуэт размыто прорисовывался в полутьме. Ссутуленные плечи, сцепленные пальцы рук, растрепанные волосы, упавшие на лоб.
Гермионе было страшно. Нет, жутко. Что он собирался делать? Зачем не сводил с нее остекленевшего взгляда? Раздумывал, с чего начать? Но, Мерлин всемогущий, он же профессор! Преподаватель! Он не может... не станет причинять ей вред! Дамблдор ему доверяет, он бы никогда не отдал ее на попечительство человеку, на чей счет имеется хоть малейшее сомнение.
- Итак? - его голос прозвучал отстраненно. - Что вы надумали, мисс Грейнджер?
- Развяжите меня, - попросила Гермиона смиренно. - Я беру свои слова назад. Я могла ошибиться, поэтому прошу прощения, профессор Снейп. Только отпустите меня.
Последние слова, кажется, были лишними. Во всяком случае, они прозвучали так жалостливо, что Гермиона сама себе стала противна.
- Вот как, - он насмешливо усмехнулся, склонив голову на бок. - Но мне, наверное, придется признать, что вы не ошиблись, мисс Грейнджер. Вы ведь никогда не ошибаетесь, лучшая ученица Хогвартса за всю его историю. Вы всегда во всем правы, и за одно это вас можно ненавидеть.
- Вы меня не ненавидите, - возразила Гермиона, холодея. - Я ничего вам не сделала.
- Ошибаешься.
- Чего вы хотите? Ударить меня? Избить? Выместить на мне злобу?
- Теперь я еще и садист, - Снейп скорчил презрительную гримасу. - Нет уж, увольте. Я развяжу ремень, если пообещаешь не брыкаться.
- Обещаю, - с трудом выдавила Гермиона, не веря своим ушам.
- Но сначала, - он присел на краешек постели, - вы ответите мне на один вопрос. Пустяковый, - добавил он, с удовольствием заметив панику в ее глазах, - куда проще, чем школьные зачеты и эссе.
- Нет, - прошептала девушка, - не смейте. Это нечестно.
- Гм, - Снейп нахмурился, поджав губы, и несколько мгновений сидел молча. - Опять шестое чувство? Вы ведь знаете, что я собираюсь спросить?
- Знаю, - пробормотала Гермиона.
- И знаете, что я владею Легилименцией и вырву честный ответ с кровью?
- Знаю! - взвизгнула Гермиона. - Развяжите!
- Скажите вслух, - он откровенно наслаждался краской стыда на ее щеках.
- Что, никогда не слышали? - дерзко бросила Гермиона.
- Я жду.
- Ничего вам не обломится.
- А вам не кажется, что вы не в том положении, чтобы пререкаться?
- Развяжите меня сейчас же, сэр, иначе завтра о вашем мерзком поведении узнает и Дамблдор, и вся школа! Вас выгонят с должности пинком под зад, ясно? И снабдят такими рекомендациями, что вы весь остаток жизни не посмеете приблизиться ни к одному учебному или научному учреждению!
- Вслух, - прищурившись, велел Снейп. - Иначе проведете остаток жизни здесь, и ни Дамблдор, ни кто другой не поможет отсюда выбраться. Ну?
Гермиона облизнула губы.
- Нет.
- Это уже становится интересным. Вам удалось меня заинтриговать, Грейнджер. Итак? Почему в своих снах вы зовете меня по имени?
Гермиона молчала.
- Может, я смогу развязать вам язык, если припомню пару-тройку деталей? Может быть, это как-то связано с вашим... несколько возбужденным состоянием...
Девочка пробормотала что-то себе под нос, отворачиваясь.
- Громче, - раздраженно буркнул Снейп. - Как на уроках, так тебя не заткнуть, а...
- Я люблю вас!
И воцарилась тишина. Долгая, мучительная, гробовая. Гермиона готова была разрыдаться от бессилия. Унизительнее уже некуда, и ей не вынести, если он начнет издеваться.
Когда молчание стало невыносимым, она, наконец, решилась повернуть голову и кинуть на мужчину робкий взгляд. Снейп сидел, как громом пораженный. Спина прямая, руки безвольно сложены на коленях, на лице такое глупое, растерянное выражение, на какое даже Лаванда Браун не всегда была способна. Гермиона никогда бы не подумала, что он может выглядеть настолько озадаченным и оттого беззащитным, уязвимым.
- Простите, сэр, - Гермиона вдруг почувствовала себя виноватой. - Вы ожидали услышать что-то другое?
- Что угодно, Грейнджер.
- Но ведь тот пергамент...
- Глупо, - Снейп взял себя в руки. - Я, конечно, польщен, что в свои годы могу вскружить голову малолетней дурочке, хотя перспектива составить конкуренцию имбицилу Уизли кажется мне не привлекательной, а скорее даже унизительной.
- Чем вам Рон не угодил? - нахмурилась Гермиона. - Он хороший парень.
- А вам? - равнодушно осведомился Снейп. - Из вас получится прекрасная пара: синий чулок и рыжая бестолочь.
- Развяжите меня, - попросила Гермиона. - И прекратите оскорблять Рона. Кто часто оскорбляет других, тот и себя не уважает.
Снейп не двинулся с места. Так и продолжал сидеть, задумчиво разглядывая ее личико.
- Сэр? - Гермиона потерла коленки друг о дружку в инстинктивном желании прикрыться.
Среагировав на это неловкое движение, его взгляд оторвался от ее лица и медленно переместился на яремную впадинку, на обтянутую тонкой тканью грудь, на стиснутые ножки. Гермиона оцепенела, чувствуя, как сердце на мгновение сжалось и забилось быстрее. Зачем он так смотрит на нее? Почему не отпускает?
- Профессор Снейп, мне неудобно, - пробормотала она, отчаянно краснея.
А у него в груди завозился демон - проснувшийся и голодный. Потянул носом воздух, учуял добычу.
Северус поднялся с кровати, силясь стряхнуть наваждение, но разум безжалостно затягивало красным туманом. Мерлин, до чего же сильно хотелось вновь стать живым. Хоть на несколько минут ощутить в себе силу, а не постылый мертвый холод.
- Мисс Грейнджер... – «Скажи ей, что тебе надо отлучиться на минуту, выйди и остынь!» - Скажите... у вас уже... были мужчины?
«Что ты несешь, Северус??? Дамблдор тебе доверяет, ты сам себе доверяешь... Ты не можешь...»
Девочка уставилась на него испуганными глазами.
- Профессор Снейп...
- Я, кажется, задал вопрос.
- Чего вы хотите? Вы обещали отпустить меня...
- Отвечайте на вопрос, Грейнджер!
Она отвела взгляд и зажмурилась.
- Нет, - шепнула одними губами.
«Развяжи ее сейчас же!»
Снейп медленно обошел кровать и остановился с другой стороны.
- Вы уже поняли, что никуда я вас не отпущу, правда?
- Да, - еще тише.
- И что? Ни капельки не страшно? - любопытство в голосе.
Это сон, просто дурной сон. Гермиона подтянула ноги еще ближе, прижимая пятки к трусикам. В животе стремительно потеплело, и ей показалось, что там, снизу вдруг стало влажно. Что это?! Откуда? Если он увидит, позора не оберешься.
- Вы не причините мне вреда... вы ничего не сможете мне сделать.
- Почему же?
- Преподавательская этика, сэр. И еще. Вы сами сказали, что вы не пе... ну, то есть, вас не интересуют маленькие девочки.
Снейп, казалось, забавлялся. Оперся коленом на кровать, скрестив на груди руки.
- Я поторопился, - произнес он вкрадчиво. - Может быть, ради вас сделаю исключение. Тем более что я уже имел возможность оценить ваш... гм, недетский темперамент.
- Вас уволят!
- Значит, вам не придется лицезреть меня на уроках.
Гермиона попыталась сжаться в комочек, когда Северус оказался на постели, и его ладони накрыли ее острые коленки. Запоздало сообразила, что могла лягнуть его, когда он еще не был так близко и не удерживал ее ноги. Но теперь уже поздно. Она слишком напугана и растеряна, не понимает, что творится с ее телом, и откуда взялось это томительное, ноющее тепло внутри. Мужчина погладил ее ножки от коленей до бедер. Гермиона заметила, как дрожат его руки, и снова зажмурилась.
Этого не происходило! Только не с ней! Да, она искренне считала, что любит этого человека, но любовь и это... «Мерлин, помоги, мне так страшно, так страшно...»
Северус подцепил пальцами краешки трусиков и неторопливо потянул вниз.
- Не надо, профессор, - в отчаянии прошептала Гермиона, сильнее вжимаясь в простыню. - Пожалуйста!
Он лишь хмыкнул и вдруг резко выдернул застрявшее белье из-под ее ягодиц. Стянул через коленки и снял со щиколоток. К своему ужасу девушка почувствовала, что стала совершенно мокрой, а он упрямо раздвигает ее ножки и вот-вот увидит. Она провалится под землю от стыда, если прочтет в его взгляде отвращение. Гермиона беспомощно заскулила, не в силах предотвратить неизбежные мгновения позора. Что с ней случилось? Черт бы побрал... а вдруг это кровь??? Опять?!
Северус скользнул руками по внутренним сторонам ее бедер, поднимаясь все выше и выше, пока его пальцы, наконец, не коснулись темных волосков на лобке.
- Ого, - хрипло выдохнул мужчина, - и ты еще смеешь врать, что тебе неприятно?
Пальцы чуть надавили, прижались теснее, описывая круги по ее влажной, нежной плоти. Гермиона ахнула от нахлынувшей волны удовольствия и нетерпеливого, жадного предвкушения. Тело напряглось, с губ слетел тихий стон.
- Открой глаза, - чувственный, жаркий шепот.
Девушка послушно подняла на него неустойчивый, подернутый пеленой наслаждения взгляд. Не переставая ласкать ее, Северус другой рукой задрал ее сорочку до самых подмышек. Сжал упругую маленькую грудь - она поместилась в ладони целиком, - наблюдая за отражением эмоций на ее покрасневшем личике. Девочка разрывалась между стыдом и бесстыдством, но то, что сейчас казалось ей таким жутким развратом, вызывало в Северусе лишь снисходительную усмешку да еще острое желание показать ей больше. Намного больше. Он наклонился, опираясь на локти, и захватил губами твердый розовый сосок. Потянул, лаская языком и медленно выпуская, и прижался губами ко второму.
- Развяжите, - прошептала Гермиона дрожащим голосом, пытаясь выдернуть руки из крепкой петли ремня.
- Зачем? - он приподнял голову. Дыхание коснулось ее подбородка.
- Это нечестно...
Если бы Северус был в состоянии, он бы расхохотался. Ну, что за детский лепет! Кажется, пора преподать ей урок и прекратить этот спектакль, а-то она выдаст еще какую-нибудь убойную фразу, и весь его запал как ветром сдует. Северус чуть нахмурился, предположив такой исход событий.
- Еще одно слово, и проваляешься так всю ночь, - предупредил он на всякий случай. - Одна. Поняла?
Она не поняла, но кивнула, глядя, как мужчина садится и начинает расстегивать ширинку. Зарделась, как маков цвет, и поспешно отвела глаза, закусив нижнюю губку. Так невинно, так трогательно. Северус на мгновение проникся сочувствием к ее неопытности и страху. А потом стало не до сочувствия. Демон у него внутри задрожал от предвкушения, кровь ударила вниз живота, отзываясь в паху почти болезненным вожделением. Девочка лежала, притихшая и покорная, широко раздвинув дрожащие коленки. Он видел каждую черточку, каждый изгиб ее тела: перекошенное стыдом личико, сжатые в кулачки руки за головой, маленькие, острые соски, выступающие ребра и темные завитки волос вокруг раскрытого влагалища. Трудно вообразить более соблазнительное и развратное зрелище. Ему хотелось наклониться и ласкать ее бесконечно. Слышать ее стоны, ощущать ее хриплое, горячее дыхание на своей коже, развязать ее руки и почувствовать ее прикосновение. Но он не мог... не имел права позволить ей... Он слишком боялся потерять над собой контроль, слишком боялся, что слова сорвутся с губ помимо его воли, и их уже не вернешь. В конце концов, она не должна была ждать от него больше, чем он мог дать. Всего лишь удовлетворение первобытной похоти.
Гермиона дышала часто и поверхностно. Ей казалось, она окончательно и бесповоротно провалилась в одну из своих безумных ночных галлюцинаций. Еще утром этот человек был ее строгим, вспыльчивым и злобным преподавателем, которому она сдавала зачеты и на которого лишний раз боялась поднять взгляд, чтобы не получить несправедливое оскорбление. Еще утром она и представить не могла, что будет лежать перед ним связанная и беспомощная и ждать, когда он возьмет ее. Что будет хотеть его так сильно, до болезненных спазмов в животе, до готовой сорваться с губ просьбы. Боязнь боли отступила перед этим неуемным, тягучим, сладким, как мед, желанием. Мужчина приподнял ее бедра, подтыкая под ягодицы подушку и притягивая ее к себе еще теснее - настолько, что между ними не осталось места, и она ощутила горячее, нетерпеливое прикосновение его твердой плоти. Почувствовала, как головка упирается в ее тесное отверстие, слегка надавливает и соскальзывает по нежным складочкам, медленно лаская. И так снова и снова.
- Северус, - выдохнула она, извиваясь, - ну же...
Он вошел одним коротким, резким, неистовым рывком. Гермиона задохнулась от обжигающей боли и дернулась, но мужчина крепко прижал ее к себе. Остановился, втягивая воздух сквозь сжатые зубы. Сдавленно застонал, поглаживая напряженные девичьи бедра. И начал двигаться сначала медленно и плавно, каждый раз выскальзывая из ее тела почти полностью и входя до предела, потом быстрее. Без повседневной равнодушной маски он выглядел таким живым, таким искренним: потерянным в тесном, томительном, горячем плену. Настоящим. Северус все еще пытался сдерживаться, и его хриплое, рваное, тяжелое дыхание выдавало его чудовищное внутреннее напряжение. Его пальцы впились в ее податливые бедра, голова чуть откинулась назад, но он по-прежнему не отрывал глаз от ее лица. Гермиона чувствовала, как от влажного трения его плоти внутри волнами накатывает какое-то странное, захватывающее ощущение. Сейчас этот жесткий, невыносимый человек принадлежал ей... Только ей одной. Вбивался в нее грубыми толчками, насаживал на себя до предела, заполнял собой, и сквозь притупившуюся боль Гермиона ощущала, как внутри что-то начинает гореть, сжиматься, пульсировать. Гермиона обвила мужчину ногами и двинула бедрами навстречу. Удовольствие пробежало вверх по позвоночнику электрическим разрядом.
- Северус, - удивленно прошептала девушка, ловя его ритм, запрокидывая голову, отдаваясь ему всецело, - Северус...
Сдавленное, низкое рычание сквозь грубые, бесконтрольные толчки, протяжный стон, - и она чувствует, как его тело содрогается от сладостной, неуемной дрожи. Его оргазм как последняя капля, переполняет чашу. И внутри у Гермионы разгорается огонь. Ошарашенная, обезумевшая, она бьется в невыносимо сладких судорогах, беспрестанно шепча имя того, кто заполняет ее собой. Она выгибается и стонет, когда мужчина накрывает ее своим горячим, влажным телом и с какой-то иступленной благодарностью прижимается к ее раскрытым губам. Она упивается этим поцелуем, пока отголоски блаженства медленно угасают в глубине тела.
Потом он развязывает ее руки, ложится рядом, уставившись взглядом в потолок, и Гермиона, разминая запястья, смотрит на его профиль. Разгоряченная кожа медленно остывает, липкий пот на ней высыхает и впитывается в простыню, а по бедрам стекает теплое семя, и Гермионе даже не хочется вытираться. Это часть его, смешанная с ее собственным соком удовольствия. Древняя, как мир, магия... впрочем, она не думает об этом. Ее привлекает его резкий, угловатый профиль: большой, хищный нос, расслабленно приоткрытые губы, капельки испарины на лбу, сонно прикрытые глаза, кадык под тонкой кожей шеи, покрытая темными волосами грудь... Сейчас ей кажется, что она могла бы любоваться им вечно, и, поддавшись наплыву щемящей нежности, Гермиона тянется к нему, обнимает, прижимаясь крепко-крепко, утыкается носом ему в шею, чувствуя удивленный вздох над ухом.
- Я люблю тебя, - шепчет она, зажмурившись и жадно вдыхая его грубый мужской запах, - люблю тебя, люблю...
Северус успокаивающе гладит ее голове, пропуская спутанные прядки волос между пальцами, и открывает рот, еще не зная толком, что скажет ей. Но она опережает. Сильнее стискивает его в своих объятиях и горячо и сбивчиво шепчет в шею:
- Молчи. Хоть раз промолчи, ладно? Не надо, ничего не говори... пожалуйста... прошу тебя...
И Северус не может, не хочет ей сопротивляться. Сытый демон в его груди сворачивается калачиком и дремлет, а он... у него вся ночь впереди. И вся жизнь, наверное, чтобы понять, что же он натворил и как теперь за это расплачиваться.

Эпилог

Гермиона спустила ноги с кровати и сунула их в больничные тапочки.
В лазарете царил сумрак, только ночник за ширмой слабо освещал угол, где находился стол мадам Помфри и шкаф для одежды. Разбросанные по потолку синие тени, запах больничных простыней и зелий от простуды, корочки льда на окнах и монотонное тиканье настенных часов - почти идиллия!
Стараясь двигаться осторожно, чтобы кровать не заскрипела, Гермиона поднялась и какое-то время просто стояла, прислушиваясь к тишине. Из-за плотно закрытой двери, ведущей в комнаты мадам Помфри, не доносилось ни звука. Спит? Гермиона не обольщалась, ведь времени только половина десятого. Зная привычку мадам Помфри зачитываться магловскими дамскими романами, следовало предположить, что целительница еще не скоро уляжется в постель. Но ждать дольше не хватало сил.
Гермиона провела в больничном крыле уже неделю. Ей даже позволили увидеться с друзьями и однокурсниками, чем незамедлительно воспользовался чуть ли не весь Гриффиндор во главе с Гарри и Роном. Не обошлось и без происшествий. Позавчера в Больничное крыло принесли Драко Малфоя – отличился на зельях. Драко! Малфой!! На зельях!!! За сутки, проведенные в его обществе, Гермиона не узнала о себе ничего нового. Все те же гнусные оскорбления сыпались на нее в те редкие периоды, когда слизеринский принц уставал от гробовой тишины и снисходил до общения.
- Грязнокровка!
- Выродок!
- Тупая уродина Грейнджер...
Ничего нового. Впрочем, одной новостью он с Гермионой поделился, а именно тем, что пресловутый розовый пергамент был делом его рук. Еще месяц назад Гермиона превратила бы его за это в червяка. Честное слово, подлость заслуживала наказания и посерьезней! Но теперь... Выслушав его ядовитое шипение, отвернулась и сделала вид, что ей плевать. Она не могла его ненавидеть. Если бы не эта гадкая выходка, она никогда не оказалась бы во власти чудовищного зелья, не провела бы несколько недель, заточенная в подземелье. Не полюбила бы человека, которого до того времени могла лишь издалека уважать, а вблизи бояться. По всему выходило, что ей Малфоя нужно благодарить. Не жирно ли будет?
В общем, слизеринец порядком подпортил Гермионе настроение своим брюзжанием. Да плюс к тому, в лазарет заявился Гарри, и тут уж без рукоприкладства не обошлось. Прибежавшая на крики мадам Помфри растащила дерущихся... хорька и крысу, взяла подмышки и поспешила на поиски профессора Макгонагалл, чтобы трансфигурировать мальчишек в их человеческое обличье. Малфой в Больничное крыло больше не вернулся. До Гермионы дошли слухи, будто Снейп, узнав о случившемся, вызвал Люциуса Малфоя, а там уж Драко явно не поздоровилось.
Гермиона на цыпочках подошла к шкафу за ширмой и осторожно открыла его. Дверца скрипнула, девушка замерла и похолодела от волнения. Не хватало сейчас привлечь к себе внимание! Она не вынесет этого, не в силах больше оставаться здесь и теряться в догадках, и мучаться неизвестностью, и засыпать в слезах несмотря на все успокоительные и снотворные.
Столько дней прошло, столько народу отметилось радостными улыбками и подарками, пожелало скорого выздоровления и поделилось новостями за последний месяц! Столько веселых лиц и дружеских объятий! Наведались даже преподаватели в первый же день, а Хагрид испек торт с надписью «С вазращением, Гирмиона!» и лично вручил его смущенной девушке со слезами счастья на глазах. И только один человек так и не появился. Только одного всеобщее оживление как будто не коснулось.
Гермиона знала, что он в своей лаборатории готовит ей Зимнюю настойку. Знала, что процесс длительный и трудоемкий, что лекарство не хранится дольше двенадцати часов, и каждый день необходима новая, свежая порция. Знала, что он был ранен, что рана серьезная и глубокая, и что он отказался от постельного режима, чтобы начать работу над настойкой в первый же день зимы. Девушка представляла, как он ходит по лаборатории, тяжело опираясь на трость и морщась от боли при каждом шаге. Сердце обливалось кровью, и так хотелось увидеть его угловатый черный силуэт хотя бы издалека. Заглянуть в его глаза, поверить в то, что все произошедшее ей не приснилось, что он не презирает ее, не проклинает, не избегает... «Северус, почему же ты так и не пришел? Почему твои настойки вместе с рекомендациями приносит мадам Помфри? Почему за всю неделю я не получила от тебя ни малейшей весточки, ни единого знака внимания?»
Гермиона вынула из шкафа первое, что попалось – старую зимнюю мантию мадам Помфри. Накинула на плечи и поняла, что тонет в складках, рукава свисают ниже кончиков пальцев, а подол волочится по полу на несколько дюймов. Ну кто же виноват, что ростом не вышла? Впрочем, главное сейчас не размер. Главное - не разгуливать по замку в больничной рубашке.
Палочки у Гермионы при себе не было. Профессор Макгонагалл взяла ее на хранение до тех пор, пока ученица полностью не поправится. Но дверь оказалась заперта только на внутреннюю щеколду. Опасность галлюцинаций миновала с первых же дней приема противоядия, так что смысла держать «больную» взаперти больше не было.
Осторожно отодвинув щеколду, Гермиона выскользнула в коридор, прикрыла за собой дверь и, путаясь в мантии, озираясь, пошла прочь от Больничного крыла.
Она не предполагала, где его искать. В кабинете? Маловероятно. Слишком поздно для проверок контрольных, да и не проверяет он сейчас ничего. Профессор Слагхорн любезно согласился подменить профессора Снейпа на уроках Зельеварения. Плохое самочувствие, обязанности по приготовлению Зимней настойки, упрямое нежелание вплотную заняться лечением собственной раны... Как это похоже на Снейпа! Долг превыше всего, а на себя можно наплевать. Ему наплевать, а ей лишние переживания! Она не хотела, чтобы он свалился от усталости или, не дай Мерлин, воспаления! Хотя она, конечно, на его месте проявила бы к нему больше внимания. Уж на пару посещений он мог бы рассчитывать... Да что греха таить, она не отошла бы от него ни на шаг!
В груди шевельнулась обида, и Гермиона насупилась, плотнее кутаясь в мантию.
Коридоры Хогвартса были пустыми и темными. Подчас она пробиралась на ощупь - не везде были окна. А уж когда оказалась в подземельях, пришлось совсем туго. На пути ей попался всего один факел у развилки: направо класс Зельеварения, кабинет, лаборатории, хранилища и подсобки, прямо - лестницы, ведущие в гостиную Слизерина и к личным комнатам Снейпа. Недолго думая, Гермиона свернула направо. Если уж проходишь мимо, почему бы не проверить?
Остановившись перед дверью лаборатории, Гермиона глубоко вдохнула, собираясь духом, и постучала. Сердце бешено колотилось в груди, холодный, липкий пот струился по спине от волнения, и она чувствовала, как от страха и стыда начинают гореть щеки и уши. Ничего не происходило, и Гермиона отважилась постучать чуть громче. Кажется, Снейпа здесь нет. Мерлин, а она-то вся перетряслась. Самое время вернуться в Больничное крыло и забыть о своей бредовой идее!
Гермиона уже собралась уйти, когда дверь неожиданно открылась, и на пороге возник Северус Снейп собственной недовольной персоной. Высокий, бледный, пожалуй, даже бледнее обычного, хотя это, может, и от освещения так показалось. Спутанные, слипшиеся волосы падают на глаза, между бровями глубокая вертикальная складка, губы поджаты. Увидев девушку, он, кажется, растерялся. Замер, впиваясь в ее лицо внимательным, жадным взглядом, отступил на шаг, а потом вдруг развернулся и заковылял вглубь лаборатории, стуча тростью по каменному полу.
- П-профессор Снейп? - жалобно выдавила Гермиона, не решаясь переступить через порог.
- Входите, мисс Грейнджер, - проворчал он. - Пять баллов с Гриффиндора за прогулки по коридорам ночью.
Гермиона шумно выдохнула и прикрыла за собой дверь.
- Вы не спросите, зачем я пришла? - тихо поинтересовалась она. В голову почему-то не шли подходящие слова, и она чувствовала себя бестолковой, косноязычной первокурсницей, которую послали с поручением к грозному профессору.
- Извиниться, полагаю, - отозвался он, подходя к шкафу и бережно доставая какой-то пузырек. - Узнать, как у меня дела, хотя Дамблдор наверняка уже поставил вас в известность.
- Я хотела поблагодарить...
- Это не ко мне. Это к директору.
Гермиона досадливо наморщила лоб.
- Неужели вас не интересует... - она запнулась, не зная, что конкретно его может не интересовать, чтобы кинуть ему в обвинение, как бы вызвать на разговор. - Вы ни разу не навестили меня!
- А должен был? - он оглянулся. В черных глазах мелькнуло что-то похожее на любопытство.
- А разве нет? - воскликнула Гермиона. - Я вас ждала.
- Так вы поэтому пришли сюда ночью? Хотите знать, почему я не прибыл к вам с цветами и подарками в первый же день? - он недобро прищурился, и Гермиона испуганно сжалась. Ничего хорошего этот его взгляд не предвещал. Напрасно она пришла...
- Мне тяжело подниматься по лестницам, такой ответ устроит? - спросил он сухо.
- Нет, - пробормотала она. - Это не причина, это повод.
- О, мисс Грейнджер разбирается в человеческом поведении. Похвально. Тогда скажите, как вы себе представляете наше свидание в Больничном крыле? Букет красных роз? Слезы умиления на глазах? Крепкие объятия и безудержные счастливые рыдания под грохот падающих в обмороки тел ваших однокурсников?
- Северус, - прошептала она, подходя ближе, - как ты можешь...
Он отвернулся, тяжело опираясь на стол. Зелье в котле рядом с ним тихонько булькало, разложенные ингредиенты источали неприятные запахи.
- Или вы хотели услышать извинения от меня? - произнес он хрипло. - Лучше уйдите, Грейнджер.
- Северус...
- Я сожалею, что все так вышло. Достаточно? А теперь уйдите.
Гермиона остановилась совсем рядом и несмело, дрожа, положила ладошку ему на спину.
- Ты не можешь так поступить со мной, - сердито сморгнув слезы, прошептала она. - Пожалуйста...
И уткнулась лбом в черную, пахнущую горькими травами мантию. Если он сейчас отшатнется, если выгонит ее... Она не сможет вернуться в пустое Больничное крыло, где так невыносимо, так болезненно одиноко. Не сможет жить с комком боли в груди, с этим огромным, тяжелым, безнадежным чувством любви к человеку, для которого она оказалась всего лишь... всего лишь... Слезы все-таки заструились по щекам, и Гермиона задрожала всем телом.
Северус изумленно оглянулся. Девушка плакала, низко опустив голову, не позволяя ему увидеть ее лицо, судорожно прижимая ладони к губам. И ему не осталось ничего другого, кроме как протянуть руки и обнять ее. Она сразу нырнула в его объятия, прижалась крепко-крепко, всхлипывая и сотрясаясь, а он так и стоял, растерянно поглаживая ее по волосам и не зная, что с ней делать. Ни теперь, ни потом.
- Вам... тебе надо вернуться в Больничное крыло, - сказал он как можно мягче. - А мне - доделать настойку, иначе...
- Я знаю, - Гермиона кивнула, вытирая глаза.
- Через три дня тебя выпишут, и мы сможем поговорить, - добавил он.
- А сейчас не можем? - она вскинула подбородок и встретилась с ним взглядом. Этакий отчаянно-дерзкий жест.
- Сейчас, - Северус заставил себя не отрывать глаз, - я занят.
- Ты всегда занят, - обиженно проворчала Гермиона.
- Мерлин, - Северус закатил глаза. - Еще никаких прав, а губы уже надуты.
- Это у меня-то никаких прав?! Почему ты не пришел? Я ждала неделю, я вся извелась. Неужели трудно было просто заглянуть и...
- И? - он приподнял брови.
Гермиона смущенно отвела глаза.
- Шестое чувство пропало, - заключил Северус. - А я по-прежнему сильный легилимент.
- Не смей копаться в моих мыслях!
- Иначе что? Перестанешь со мной разговаривать? - он позволил губам растянуться в улыбку. Гермиона впервые видела, как этот вечно недовольный, высокомерный, раздражительный человек улыбается.
- Вас исключат из школы, мисс Грейнджер, а меня уволят, если вообще не посадят за совращение. У вас больше нет права находиться в моих комнатах, а у меня нет права прикасаться к вам. Ни под каким предлогом.
- Ты просто боишься, - сказала Гермиона с вызовом. - Боишься привязаться. Влюбиться. За репутацию свою боишься.
- Прекрати.
- Что, скажешь, не правда?
Он сжал челюсти. Девушка заглядывала в его глаза так пристально, что на мгновение показалось, будто она видит его насквозь. И Северус предпочел не врать.
- Правда.
Больше он ничего сказать не успел. Со стоном Гермиона повисла у него на шее, вжимаясь в него крепко-крепко и с жадностью целуя его губы. Ошеломленный столь дерзким натиском, Северус на мгновение застыл, а потом подхватил ее, разворачивая спиной к столу. Прислоненная к ноге трость упала и откатилась в сторону, жидкость в котле угрожающе булькнула. Поцелуй прервался, но за ним последовал новый, а потом еще один, и каждого предыдущего казалось мало, и каждый последующий все больше повергал девушку в смятение. Гермиона запрокинула голову, и Северус ласкал ее шею губами, и покусывал, и легонько касался языком, вызывая в ее теле нетерпеливую, сладкую дрожь. В этом человеке сейчас заключался весь мир, и девушке хотелось погрузиться в него с головой. Хотелось вновь, как тогда, ощутить прикосновение его разгоряченной кожи, услышать его сбивчивое дыхание и раствориться в нем, вобрать в себя целиком...
- Мисс Грейнджер, - хрипло пробормотал Северус, отрываясь от нее. - Мы перевернем котел... испоганим самое лучшее в мире зелье от мигрени... Может, хотя бы не здесь? Тут, знаешь ли, лаборатория...
- А там, знаешь ли, целый замок народу, - прошептала Гермиона. - Запечатай дверь.
Северус чуть отстранился, скользнул взглядом по ее фигурке между распахнутыми полами чужой мантии. Никакой одежды, одна тонкая больничная рубашка. Задрать - и...
Черт с ней, с репутацией!
Он взмахнул волшебной палочкой, накладывая на дверь чары против вторжения, и повернулся к взволнованной девушке.
Она сама этого хотела.
Демон в его груди довольно заурчал.